Читать книгу - "Конечная остановка - Павел Амнуэль"

Иначе мир мог опять измениться, мы опять оказались бы в разных эмуляциях, я не знал, в какое мгновение происходит переход. Но в сознании отложилось, что, если не расставаться, пусть мир меняется, мы все равно будем вместе.

– Да, – сказала Ира.

Решимости у нее было больше, чем у меня.

– Все равно, – сказала она, – Алик меня уже ищет. Может, в милицию позвонил. Я не вернусь домой. Не смогу с ним. Не смогу посмотреть в глаза, не то что…

«Лечь в постель», – закончил я за нее фразу. А я мог? Сейчас?

Не вернуться? Лиля с ума сходит, Вова не спит, оба стоят у окна, высматривают папу на улице, а он все не идет. Двенадцатый час… Лёва, если и пробовал меня «отмазать», скорее всего, оставил попытки и уехал к себе, в холостяцкую квартиру, где меня не стали бы искать.

– Поедем к моему другу, – сказал я. – Бог не выдаст, свинья не съест.

С какого бодуна пришла мне в голову эта пословица? Может, я и читал где-то когда-то, но точно не держал в активной памяти.

– Меня знобит, – сказала Ира.

Мы обнялись и долго целовались. Кто-то проходил мимо, я слышал шаги, кто-то хихикнул, приняв нас за влюбленную парочку (и разве ошибся?).

Когда мы пришли в себя, луна поднялась почти до шпиля Академии. На моих часах было десять минут первого, и я подумал, что даже для Лёвы это был час поздний и к принятию быстрых решений не располагавший. Автобусы не ходили, добираться придется пешком. Почти час ходьбы.

– Пойдем, – сказал я. – Позвоним Лёве. Ты должна его знать.

– Я его помню, конечно, – в темноте я увидел, как Ира улыбнулась. – Лёва подарил нам на свадьбу настоящую рапиру, ты ее повесил на стену в большой комнате.

Рапира висела там два года, а потом я ее снял, потому что Женечка начала лазить по дивану, могла дотянуться…

– Лёва живет на Мусабекова, – напомнил я.

– Помню, напротив кинотеатра «Севиль».

– Сначала найдем телефон-автомат.

– И чтобы он работал.

* * *

– Ну, ты даешь, – только и сказал Лёва, когда мы ввалились к нему во втором часу ночи. – Ты знаешь, что, если я сейчас не позвоню Лиле, то стану соучастником?

Он с интересом, но искоса, как бы невзначай, разглядывал Иру, так и не поняв, что произошло с его старым другом, никогда не имевшим склонности к авантюрам, тем более – любовным.

– Соучастником чего? – удивился я. – Кто-то кого-то похитил? Ограбил? Убил?

– Лиля именно так и думает, а ты что бы думал на ее месте? Она из меня отбивную сделает, когда узнает.

– Рассказывай, – потребовал он десять минут спустя, когда мы сели за стол. Лёва выставил все, что у него было: голландский сыр, сервелат (из институтского буфета), початую бутыль простокваши, неровными ломтями нарезанный хлеб. Я хотел кофе и получил его – Лёва знал, какой мне нужен, и Ире налил такой же.

Я рассказал. Второй раз, вообще-то, но первого раза Лёва, конечно, не помнил. У него, в отличие от нас с Ирой, память была обыкновенная, единственная на всю его единственную жизнь в этой эмуляции. Я рассказывал, а Лёва слушал, мелкими глоточками хлебал свой чай (он не пил кофе на ночь, кофе его так возбуждал, что уснуть после единственной чашки он не мог до утра) и переводил взгляд с меня на Иру. Похоже, он не понять мой рассказ пытался, а прочувствовать, чтобы чем-то помочь. От понимания ему не было прока, а, прочувствовав, он мог что-нибудь придумать. Лёва всегда был таким – человеком не рациональным, потому и жил, не умея хранить то, что получал, и растрачивая себя на дела, совсем ему, по большому счету, не нужные.

Рассказ мой прервал телефонный звонок, и Лёва, многозначительно на меня посмотрев, пошел отвечать. Звонила, конечно, Лиля – кто еще мог в два часа ночи? «Так и не вернулся?» – горестным тоном спросил Лёва. «А что они говорят?.. Это хорошо: значит, по крайней мере, не попал в аварию…» Видимо, Лиля обзвонила все травматологии города. «И что они?..» Наконец он положил трубку и, не сказав больше ни слова, вернулся на свое место. Кивнул мне: продолжай, мол.

– И больше мы не будем расставаться, – сказал я и обнял Иру привычным жестом, руки сами вспомнили, как делали это множество раз, рукам было все равно, в какой жизни это происходило.

– Мы прожили вместе всю жизнь, – объяснила Лёве Ира, прижимаясь ко мне и крепко сжав мне ладонь тонкими пальцами. – Мы не сможем друг без друга.

Лёва возвел очи горе и помотал головой. Так, бывало, делал и я, отгоняя навязчивое воспоминание. Возможно, он решил, что мы вешаем ему на уши лапшу, и не мог себе представить – с какой целью. Но другом он был хорошим, и я мог быть уверен, что о ночном визите Лёва не скажет ни слова Лиле и, тем более, – милиции. Если, конечно, в милиции когда-нибудь догадаются, что мой друг мог иметь к нашему исчезновению какое-то отношение.

А мы точно собирались исчезнуть?

– Вы хотите уехать куда-нибудь? – осторожно поинтересовался Лёва. Остаться он не предложил, и правильно. Глупо было на это надеяться.

– У вас есть деньги? – задал он, наконец, единственный практичный вопрос.

Мы с Ирой переглянулись. У меня в кошельке было рублей двадцать и мелочь – довольно большая для меня сумма. Обычно я не носил с собой больше десятки, разве что по выходным. Если мы шли покупать что-нибудь более существенное, чем продукты на день, Лиля вытаскивала из буфета шкатулку, где хранила месячную зарплату – мою в большом отделении, свою в малом. Почему она разделяла наши общие, казалось бы, деньги, для меня всегда оставалось загадкой, на вопрос Лиля отвечала туманно «для отчетности», но не могла сказать, перед кем собиралась отчитываться.

– У меня шесть рублей и копейки, – сказала Ира. – Я не думала, что…

– Вот именно, – пробормотал Лёва, – вы не думали.

И задумался сам – видимо, за нас обоих. Что он мог придумать? Денег он ссудить не мог, тем более подарить – деньги Лёва всегда тратил так, чтобы впритык хватило до зарплаты, рассчитывал точно, никогда не тратил больше, но и меньше тоже. «Зачем мне лишние деньги? – говорил он. – На старость собирать рано, а непредвиденных расходов у меня нет».

Если, – подумал я, – мы с Ирой исчезнем из этой эмуляции и окажемся в другой, более к нам благоприятной, что произойдет с нами тут? Вернемся каждый к себе домой, не понимая, что происходило? Что вспомнит Лёва, проснувшись утром и не застав нас с Ирой? Может, вообще не вспомнит, что ночью мы к нему являлись и рассказали историю столь же невероятную, сколь и глупую? Может, вселенский компьютер Точки Омега сошьет ткань его реальности в неразрывное целое, и он поднимется утром, как обычно, в девять, приведет себя в порядок и отправится читать лекцию?

– Мы пойдем, – сказал я, поднимаясь, и Ира поднялась следом. Мы понятия не имели, что делать дальше; точнее, я не имел никакого понятия, а Ира, похоже, об этом вообще не думала.