Читать книгу - "Разбой - Петр Воробьев"

– Но волк – не поморянин? И даже не чолдонец, поди? – не соглашался конюший. – Может, вернее, как Гудим про матушку сказал?

– Всю дюжину чолдонских тём[271]вот так матушка не любила, что ль? – усомнился пеплинский пестун.

– Запросто, – Вратислав припомнил недавно прочитанное. – Отношение к женщинам в Девятиречье отвратное. Даже не как к рабам, как к скотине. Мальчиков у них отбирают, едва те ходить начинают, так что матушка их не то что не любила, а они её почитай вообще не знали.

– И что нам с ними делать? – Деян уставился на свою левую руку с тремя пальцами в лубке. – Ты, воевода, говоришь, лечить всех?

– На то психоаналитиков во всём земном круге не достанет, – заметил Самбор.

– Стальная припарка на три пяди – лучшее лекарство! – в подтверждение своих слов, пестун наполовину вытащил меч из ножен и с лязгом послал обратно.

– Столько мечей собрать, тоже дело непростое, – напомнил воевода. – И наши пять дюжин со всего Поморья еле наскребли. А как ты мужу из Наволока или с Груманта объяснишь, за что ему жизнь у Щеглова Острога на кон ставить?

– Вот сидел бы в Альдейгье, что ль, конунг, – мечтательно сказал Деян. – И был бы он конунг всего Гардара. Разослал бы ратную стрелу, и не пять дюжин, а пять тём бы поднялось. Или ещё лучше, пять тём и флот аэронаосов.

– Про Шкуродёровы самонаводящиеся ракеты забыл? – напомнил Самбор. – Мне одна и то под конец села на хвост, даром что нарочно летел в трёх саженях от земли.

– Ну и что, Вамба ж её сбил, – сказал пестун.

– Таких стрелков, как наш астроном, в земном круге и двух дюжин не наберётся, – возразил Воемил кузнец. – А теперь представь, что в твой аэронаос таких ракет летит три дюжины…

Сам астроном был совершенно безучастен к похвале. Он отложил распечатку и принялся строчить на бумаге что-то пугающее – тригонометрический ряд?

Кузнец перешёл в риторическое наступление:

– Потом, что это за дурь – конунг всего Гардара? Как ему всем Гардаром управлять? Если он в Альдейгье сидит, с какой стати Остров его слово послушает?

– Почему дурь? Как гегемон в багряной гегемонии! От одного его слова, больше трёх тём лет твердь сотрясалась!

– Ну, из дурной головы одного такого гегемона южные гардарцы сработали собачью миску, – напомнил Самбор. – Города-государства победили неспроста. Это высшая форма общественного устройства.

– Какая ж высшая? С оравой вонючих дикарей на лысых коровах справиться не можем! – не унимался пестун.

Вратислав тоже вступил в спор:

– Вот о чём подумай. Город с поветом достаточно велик, чтобы поддерживать мистерионы, цеха, и братства. Город достаточно мал, чтобы управляться вечем, где всяк, кому дело до дела есть, может слово сказать. Город и на подъём лёгок, может бронепоезд в два дня снарядить. А представь, что было бы, если б твоего гардарского гегемона пришлось о подмоге просить? У него, поди, на столе одних телеграмм непрочитанных валялось бы недели на три!

– Но колошенская владычица как-то справляется! Обратно же, как в Ралланде конунг завёлся, все острова с колен поднял!

– Все острова? Все те острова как раз в Невозере между Альдейгьей и Лещином поместятся! Гардар с Ралландом сравнивать, как уд с пальцем! – съехидничал один из молодых пеплинских воинов, возможно, Ратимир.

– Смотри мне, – сурово начал пестун.

– Не буду я тебе смотреть, сам себе смотри!

Раздались смешки, Вратислав же задумался. Доводы Деяна монархиста и впрямь легко было поднять на смех, но «орава на лысых коровах» действительно добралась с земель на юго-востоке от Белухи-горы до западного берега Риназа и оставила за собой полосу разорения длиной в половину материка, так и не встретив должного отпора. По отдельности, было понятно, например, как они незамеченными вышли к Бунгурборгу – использовали Тенктерский лес для прикрытия, или как пересекли Дикое Поле – туча пыли от войска Мудрила на спутниковых фотографиях оказалась принята за степную бурю. Но, рассуждая по чести, всё это было за Вончегорьем, а девятиреченцы никогда не должны были дойти даже до него.

– Кстати, в Лимене хризоавгиты тоже хотят гегемона, только настоящего, на порфировом троне, – поделился новостью Самбор.

– И как их успехи? – преувеличенно сочувственно осведомился Ратимир.

– Пока, их бьют атакситы.

– А это кто?

– Атакситы? Они величают себя учениками Курума Алностовича, оролога, – объяснил Мествинов сын, самую малость повеселев.

– Так какое дело орологам до хризо… монархистов? – удивился Вратислав.

– Кабы они были орологами… Атакситы вообще против любого государства!

– Не может в Лимене быть нового гегемона. Лимен – четвёртая вежа, что пала, фафыга не в Лимене, а в Альдейгье! – возвестил Деян.

– Четыре вежи стояли, пятая да воздвигнется! – истово произнёс Стрига.

– Гегемон, вежи, фафыга, – перечислил тот же молодой путеец, что спрашивал Вратислава про Калинов мост (его звали Фалько, сын Добруты). – Ещё теперь про Йожа нам вверни.

Пока возмущённый Деян собирался с ответом, ватажники помоложе успели злорадно похихикать. Наконец, пестун отставил кружку и начал:

– Йож…

– Один из девятиреченских вожаков его именем как раз и божился, – перебил Самбор.

– Врёшь! – выпалил Деян.

Все глаза уставились на него. Самбор замечательно зловеще крутанул ус. Отменный вырос мальчонка, Мествин был бы горд.

– Сорвалось, не в обиду, не в обиду! – пробормотал пестун.

Мествинов сынишка ещё раз покрутил ус и оценивающе оглядел отставного йомса, точно прикидывая размер для домовины.

– Что ж, не в обиду, так не в обиду, – наконец сказал Самбор. – Этот вожак скакал к нам на чёрном яке, за спиной два копья с отрубленными головами, Мельдун криптограф его прикончил ракетным молотом, а Агенор рапсод уже начал складывать про то песнь.

Нараспев, Самбор воспроизвёл:

– «Так заповедовал вождь кровожадный несчётных чолдонцев:

“О Йож-Всётот, призываю тебя, какодемон”!

Гневно его перервав, воскричал благородный криптограф»…

К облегчению воеводы, сребристо-глубокотекущие волны эпической поэзии нашли на камень: загудело устройство громкой связи, и Далегор сказал:

– Подлесье на связи, помощи просят!

– Неужто девятиреченцы теперь на судавов[272]пошли? – голос Гудима дрогнул. – Оттуда ж до моей деревни…

– Всё проще! – ни к селу, ни к городу объявил Вамба, скомкав тригонометрический ряд. – С поправкой на планетарные эпициклы, период три дня, четыре часа! Это Трёск!