Читать книгу - "Весь Кларк. Фонтаны рая - Артур Кларк"

Когда тяжелая дверь со сложным резным орнаментом из цветов лотоса мягко щелкнула за его спиной, Морган сразу понял, что попал в совершенно иной мир. Нет, конечно, ему и прежде доводилось ступать на землю, священную в глазах сторонников какой-либо веры: он видел собор Парижской Богоматери и Парфенон, константинопольскую Софию и собор Святого Павла в Лондоне, Стоунхендж и Карнак и по меньшей мере десяток других знаменитых храмов и мечетей. Но для него самого все они оставались лишь застывшими осколками прошлого, прекрасными памятниками архитектуры и инженерного искусства, не имеющими, в сущности, никакого отношения к современности. Религии, породившие и возвысившие эти сооружения, ушли в небытие, хотя отдельные религиозные пережитки и сохранились до середины XXII века…

А здесь время как будто замерло. Ураганы истории обошли стороной, не поколебали эту одинокую цитадель веры. И монахи, как и три тысячи лет назад, по-прежнему творили молитвы, размышляли, созерцали рассвет.

Шагая по плитам монастырского двора, стертым и отполированным ногами бессчетных пилигримов, Морган испытал внезапный и совершенно непривычный приступ нерешительности. Во имя прогресса он пробует разрушить нечто древнее и величественное, нечто такое, чего не в силах понять до конца…

Вдруг он замер как вкопанный: в отдельной башенке, выраставшей из монастырской стены, был подвешен огромный бронзовый колокол. Наметанный глаз инженера мгновенно оценил вес исполина не менее чем в пять тонн, а возраст металла был несомненно весьма почтенным. Каким же способом?..

Монах заметил недоумение своего спутника и ободряюще улыбнулся.

— Ему две тысячи лет. Дар Калидасы Проклятого, который мы не посмели отвергнуть. Легенда гласит, что сюда, на гору, его втаскивали десять лет, и это стоило жизни сотням людей.

— Им пользуются? — спросил Морган, стараясь осмыслить столь необычную информацию.

— Это дар ненависти, а потому и звучит он только в час бедствия. Я никогда не слышал его голоса, как не слышал и никто из живущих ныне. Колокол ударил раз, сам по себе, во время большого землетрясения две тысячи семнадцатого года. А до того звонил в тысяча пятьсот пятьдесят втором, когда захватчики-иберы сожгли Храм зуба[53]и похитили священную реликвию.

— Значит, столько трудов было положено на то, чтобы в колокол никто никогда не бил?

— Нет, били. Но всего раз десять-двенадцатъ за две тысячи лет. Над ним тяготеет проклятие Калидасы.

«С точки зрения веры это, может, и логично, — невольно подумал Морган, — а с точки зрения экономики — полная ерунда». И тут же мелькнула еще одна, кощунственная мысль: «Интересно, сколько монахов поддавались искушению стук-путь исподтишка по этой громаде, совсем легонько, просто чтобы услышать ее неведомый, запретный голос?..»

Они прошли мимо большой скалы, на которую вела лесенка; наверху красовался вызолоченный павильон. Это, по-видимому, и была самая вершина горы — и не составляло труда догадаться, что именно скрывает золотая часовенка, однако монах вновь решил просветить своего подопечного.

— Священный отпечаток. Мусульмане верили, что это след ноги Адама: тот, дескать, стоял здесь, когда его изгнали из рая. Индусы приписывали след Шиве или богу Саману. А для буддистов он, естественно, был отпечатком ноги Просветленного…

— Вы употребили глагол прошедшего времени, — отметил Морган как мог деликатнее. — Что, теперь принята другая гипотеза?

Лицо монаха сохраняло полную безучастность, когда он сказал:

— Будда был человек, как вы и я. А отпечаток в скале — в очень твердой скале — достигает двух метров в длину.

На том вопрос, видимо, считался исчерпанным, а новых вопросов Морган не задавал. Его провели по крытому переходу к приотворенной двери, монах постучал и, не дожидаясь ответа, жестом предложил гостю войти в помещение.

Морган полагал, что застанет Маханаяке Тхеро в ритуальной позе на коврике среди благовоний, в кругу послушников. И действительно, в прохладном воздухе чувствовался намек на благоухание, но сидел верховный настоятель монастыря Шри Канда у обыкновенного письменного стола, оборудованного стандартным пультом связи и электронной памяти. Единственным непривычным предметом обстановки была голова Будды на постаменте в углу; она была чуть больше головы обычного человека. Морган так и не решил, настоящая ли это скульптура или голографическая проекция.

Но несмотря на прозаичные декорации, вряд ли кто-нибудь во всем свете принял бы настоятеля монастыря за руководителя любой другой категории. Не говоря уже о неизбежной тоге, у Маханаяке Тхеро были две отличительные черты, чрезвычайно редкие для человека XXII века. Он был совершенно лыс и носил очки.

И то и другое настоятель избрал, разумеется, совершенно сознательно. Плешивость излечивалась настолько легко, что не оставалось сомнений: волосы с этого сверкающего, цвета слоновой кости черепа были сбриты или удалены специально. А что до очков, Морган просто не мог вспомнить, когда он в последний раз видел их, если не считать исторических драм и старой кинохроники.

Необычное сочетание — лысина и очки — привлекало и обескураживало одновременно. Как ни гадал инженер, а возраст Маханаяке Тхеро оставался тайной за семью печатями: то ли он выглядел таким представительным в сорок, то ли так хорошо сохранился в восемьдесят. А линзы очков при всей своей прозрачности каким-то чудом скрывали и мысли и чувства владельца.