Читать книгу - "Иной мир. Часть 3 - Никита Шарипов"

Качает…

Лодка это, или что-то покрупнее?

Надо бы открыть глаза, чтобы увидеть место, в котором нахожусь. Как же устал-то…

— Слышь, Башка, ты точно уверен, что этого дурачка надо везти в Иерихон? Может его в воду сбросить? Рыбкам на радость! Заодно поржём с его барахтаний. Эти кусачие твари махом всё сжирают. Ставлю, что дебил не продержится и минуты!

Опа, люди. О чём речь? Голос такой писклявый, молодой… Ага, всё понятно, речь обо мне. Я ведь дурачком, как помнится, остался. Когда ушёл в память, тело не прекратило функционировать. Только разума лишилось, но сейчас он вернулся. Ещё бы усталость прошла, так вообще хорошо стало бы.

Открытие глаз дало результат — я в какой-то очень низкой каморке. Приходится пригибаться, чтобы не стукаться головой. Через щели в потолке виден свет. Вокруг слышен плеск воды. Значит, это точно небольшое деревянное судно. И оно плывёт. Правильнее будет «идёт», но именно к этому уродству можно смело применять слово «плывёт». Вряд ли деревяшка, столь сильно раскачивающаяся, может зваться кораблём. Дерьмо с функцией плаванья — вот его название. Уверен в этом.

— Саид сказал доставить их в Иерихон — мы доставим. — У этого голос грубый, хрипящий, надрывающийся, какой-то больной. — Не тебе, Дудь, решать кого и куда везти. Твоя задача кормить их. И смотри, чтобы тот, матёрый, фокусов не учудил. Разок уже распутывался — может и второй раз такой финт выкинуть. Спасать больше не буду.

— Странно… — голос Дудя прозвучал прямо над головой. Я даже мельком увидел его, потому что его тело закрыло часть пробивающегося через щели света. — Дурной ведь постоянно крышку толкает, а сейчас перестал. С чего бы?

Так, это про меня. Крышку я толкаю постоянно, значит… Вот и причина усталости ясна стала. И зачем я её толкал?

— Устал, вот и не толкает. — В голосе Башки слышно раздражение. — Дудь, тупое ты создание, просто открой крышку, оттолкни тупого, дай ему жрачки, а сам немного накорми матёрого. Как его там зовут-то? Забыл уже… И это, давай быстрее, надо мне стресс сбросить…

— Антон его зовут. — Дудь сел у люка и начал греметь запором. — Или Андрей. Я тоже уже не помню. А, вспомнил, Саня его зовут! Кстати, Башка, долго ещё нам плыть на этом корыте? Уже достала эта качка…

Люк открылся и свет ударил по глазам. Зажмурился, но не растерялся. Изобразил тупую рожу и довольно оскалился. Захохотал.

— Чего ржёшь, мудила? — Дудь оказался мелким худым пареньком лет семнадцати со слащавой рожей. В руках две пластиковые миски. Спускается по дохлой лесенке осторожно, но равновесие держит умело. Почему так качает? Мы что, в море?

Мне вручили еду, а я ведь идиот. Этого плана надо придерживаться. Каша на вкус ужасна, но есть хочется намного сильнее. Сел на деревянное днище судна и начал уплетать плохо проваренную субстанцию за обе щёки, изображая, что очень рад угощению.

Благодаря свету стало понятно, что сидел я в каморке не один. Второй — Санька Бодров. И выглядит он не очень. Весь избитый, надёжно связанный по рукам и ногам, пребывающий в беспамятстве. Дудь, попробовав его привести в чувство, быстро бросил эту затею. Посмотрев на люк, крикнул:

— Башка, матёрый хреново себя чувствует. Сильно ты его уработал, короче. Что делать?

— Жди до вечера, — прилетел ответ. — Жрать или пить захочет — очнётся. Он крепкий, не сдохнет. И давай уже сюда дуй. Не терпится мне…

— На, жри! — Дудь поставил вторую миску передо мной и как-то не очень радостно направился к выходу. Собираясь закрыть люк, пробормотал: — Таким темпом дурак, к прибытию в Иерихон, ещё и жирдяем станет. Вот жрёт, блин. А потом гадит…

Столь откровенные подробности я решил поспешно забыть. Ну его, то состояние, пока в памяти предков был. Сейчас надо о другом думать. О важном. На свободу выбраться, Санька в порядок привести, расспросить его о том, что же произошло за время моего отсутствия. Но первое, что сделаю — отдохну…

Чтобы уснуть не потребовалось много усилий. Усталость такая, что только прилёг на дощатое днище, закрыл глаза, и сразу отрубился. Даже снов не приснилось.

Проснулся от шума открываемого засова. Дудь, похоже, вернулся. Вечер, видимо, наступил. Кормить Бодрова будет. И меня тоже, наверное.