Читать книгу - "Новый порядок - Артур Крижановский"

С сего дня предписываем, приказываем и увещеваем всех и каждого, какое бы они ни занимали положение в обществе, исполняя добродетель святого послушания и под страхом предания суровому суду Святой инквизиции, явиться в течение следующих десяти дней и разоблачить перед нами тех людей, о которых идет молва, как об одержимых, или ведьмах, или колдунах, или вредителях здоровью человеческому, или государству и обществу.

Первые пять дней – это первый срок, а вторые пять дней – это второй, и последний, срок. Ежели те, которые знают о существовании людей, подозреваемых в этих преступлениях, не явятся и не укажут их, то они сами будут считаться пособниками дьявола, будут пронзены кинжалом отлучения и претерпят вытекающие из норм Святой инквизиции тяжкие наказания.

Дано 28 мая 1998 года от Р. Х. архиепископом Руанским Роланом Лекози».

– Ну и как вам все это нравится?

Пьер Брассет вздрогнул от неожиданности и обернулся. Голос принадлежал пожилому мужчине среднего роста с седой шевелюрой, чем-то смахивающему на Жана Габена.

– Вы о чем? – озадаченно спросил он незнакомца.

– Вот об этом, – мужчина ткнул пальцем в сторону огромного плаката, который был наклеен поверх рекламного щита.

– Мишель Потье, – представился незнакомец. – А вы, похоже, не здешний?

– Как вы догадались? – удивился Брассет.

– Я хоть и не комиссар Мегрэ, но в жизни кое-что понимаю. Местные жители уже давно не обращают внимания на эти плакаты. А вы стоите рядом с вокзалом и читаете очередной шедевр Бешеного – так у нас прозвали Ролана Лекози, главного святошу и самого большого негодяя во всей Франции. Некоторые, отдавая дань старине, зовут его еще Молотом Ведьм. Я думаю, они делают это напрасно. Пока что он этим самым молотом попадает только самому себе по… ну, вы понимаете, что я имею в виду.

Брассет расхохотался и протянул руку:

– Пьер Брассет, журналист из Тулузы. А вы смелый человек, Потье. Не боитесь, что я донесу на вас инквизиции?

– Нет, не боюсь, – серьезно ответил Потье. – Вы из тех людей, у кого порядочность написана на лице. Так вы журналист?

– Да, то есть был журналистом до недавнего времени. Мою газету закрыли. Вот я и решил податься на север, думал, у вас тут с работой полегче. К тому же у меня здесь имеются друзья. Я уже давно обещал к ним наведаться, да все никак не получалось. Но я смотрю, у вас тут весело?

Брассет кивнул в сторону полуобгоревшего автобуса, лежавшего на боку поперек улицы.

– Как видите, – пожал плечами Потье. – Хотите холодного пивка?

– Не смею об этом даже мечтать, – тоскливо произнес Брассет. – У вас здесь даже воды ни у кого не допросишься. А тут еще эта жара с ума сводит…

– Вы правы, Пьер. Засуха в этом году небывалая. Но стоит ли удивляться? Как только у людей появляются сложности, так провидению становится угодно усугубить их новыми неприятностями. И зарубите себе на носу, молодой человек, если не хотите, конечно, стать одержимым: воду в этом городе пить нельзя. Кто-то регулярно подсыпает в городскую систему водоснабжения это дьявольское зелье. Впрочем, что это я вас держу на самом солнцепеке, – спохватился вдруг Потье. – Моя лачуга находится в четырех кварталах отсюда, на Рю-де-Пари. Вы не торопитесь?

– Торопиться в наше время вредно, – философски заметил журналист, – если только не спешишь попасть на тот свет. Так что я принимаю ваше предложение.

По дороге Пьер Брассет профессиональным взглядом фиксировал разительные перемены, которые произошли в облике города за те полтора года, которые прошли со времени его последнего посещения Руана. Витрины магазинов и окна первых этажей жилых домов были забаррикадированы мешками с песком и забраны толстыми стальными листами. Поверху все это дополнительно опутывала колючая проволока. Повсюду виднелись следы погромов. Несколько домов, встретившихся им на пути, выгорели полностью и зияли черными глазницами пустых оконных и дверных проемов. Город напоминал Брассету тяжело больного человека, судорожно цепляющегося за жизнь, хотя все основные органы жизнеобеспечения уже отказали. На улицах было малолюдно, городской транспорт агонизировал, и только отдельные смельчаки рисковали ездить по городу на своих автомобилях.

Они прошли мимо небольшого сквера. Обугленные деревья торчали, словно обгоревшие спички. Брассет заметил дюжину одержимых, которые, как гроздья винограда, кучно облепили единственную уцелевшую лавочку.

Потье перехватил взгляд журналиста и горестно вздохнул.

– Мне семьдесят два года, Пьер. Я еще крепкий старик, и у меня хватит сил, чтобы держать в руках оружие. Но против кого его направить? Когда коричневая чума затопила нашу страну и кованые сапоги вермахта грохотали по мостовой Елисейских полей, Франция не сдалась, и, несмотря на перенесенный позор, в котором была виновата продажная верхушка, родила Сопротивление. Лучшие сыны и дочери нации с оружием в руках сражались за свободу Родины. Я тоже в сорок третьем году, будучи еще безусым юнцом, вступил в партизанский отряд «маки». Но тогда мы знали, что наш враг – боши, и сражались против гитлеровцев с открытым забралом. С кем мы должны сражаться теперь? С этими? – Старик с горечью кивнул в сторону одержимых.

– А полиция, армия, в конце концов? – ошеломленный словами Потье, спросил журналист.

– О чем вы говорите, – раздраженно махнул рукой старик. – Вы же сами видите, что происходит. Они не способны справиться с той нечистью, которая наводнила наши города, подобно нашествию крыс. Все, что мы считали достижениями прогресса и цивилизации, все, чем мы гордились, рухнуло в одночасье, словно карточный домик. Франция гибнет, Пьер. Да что там Франция – весь мир содрогается в конвульсиях предсмертной агонии.

– Мишель – можно я буду вас так называть? – не слишком ли вы драматизируете происходящие события? Ведь во времена генерала де Голля беспорядки были еще почище нынешних…

– Это совсем другое, Пьер, – задумчиво произнес старик, перешагивая через одержимых, устроившихся прямо на расплавленном жарким солнцем асфальте. – Посудите сами, в Европе опять зажглись костры инквизиции. Кто бы мог предположить, что в самом конце двадцатого века дремучее мракобесие будет править свой бал? Кстати, вы так и не ответили на мой вопрос.

– А, вы имеете в виду тот плакат, который я читал у вокзала? Даже не знаю, что вам ответить. У нас на юге пока относительно спокойно, об инквизиции доносятся только отдельные слухи. Честно признаться, я считал, что дело, начатое Христом почти двадцать веков назад, закончила современная цивилизация. Она победила ад и навсегда избавила нас от дьявола. Хорошо сказано у Вергилия:

Счастлив тот, кто причину явлений познал, —

Тем поверг он

Ужас себе под пяту и напрасные рока угрозы,

И уж ничто ему жадного шум Ахерона…

– А помните развеселую песенку Беранже? – подхватил Потье:

Все кардиналы возрыдали: