Читать книгу - "Норки! - Питер Чиппендейл"

— Разумеется, я не воспринял это настолько серьезно, но потрясен я был не меньше Раки, — сказал Филин Лопуху. — Надеюсь, ты не хуже меня понимаешь, что вся эта затея с оливковой веткой — просто жидкое гуано.

— Я не стал бы употреблять именно эту терминологию, но…— Лопух тяжело вздохнул.— Вынужден признать, ты прав.

— Следовательно, от голубя никакой пользы не будет? — переспросил Филин, весьма довольный тем, что Большая Задница так быстро с ним согласился.

— Нет, не будет. Во всяком случае — в практическом смысле, который тебе понятнее и ближе, — ответил Лопух. — Но все равно ветвь вклюве птицы будет играть важную роль, символизируя все, во что верим мы, Сопричастные Попечители…

— Петиция завирушек — такое же гуано, верно? — полуутвердительным тоном осведомился Исполнительный Председатель.

— Меня тоже слегка беспокоят некоторые их формулировки, — безмятежно отозвался кролик. — Но это легко исправить. Петиция должна подготовить почву для того, чтобы урезонить норок.

— Так пусть завирушки сами слетают на Плато и попробуют сами удобрить почву своим гуаном! — взорвался Филин не в силах и дальше сдерживать свой гнев. — Зачем ты вызвался на верную смерть?! Если бы ты был так же глуп, как и остальные, тогда мы бы сейчас с тобой не разговаривали, но ведь нет же!.. Так почему бы тебе не послать вместо себя какого-нибудь благонамеренного дурака? Хотя бы ту же Кувшинку…— ввернул Филин, которому эта крупная крольчиха с еще большей, чем у Лопуха, задницей внушала стойкое отвращение. Кроме того, ее бесстыдно-феминистские амбиции нередко подливали масла в огонь самых ожесточенных внутрипопечительских споров. Не раз он замечал, как она проталкивается вперед, чтобы подвергнуть истерической критике любое, самое мало-мальски позитивное предложение; вдобавок Кувшинка была непревзойденной мастерицей делать громогласные заявления, которые выглядели довольно убедительно на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении оказывались пустышками. Во всяком случае, Филину ни разу не удалось отыскать в них ни крупицы смысла.

Между тем Лопух посмотрел на него, как на какого-нибудь несмышленого крольчонка.

— Я вовсе не уверен, что Кувшинка с радостью согласится исполнить это поручение, — заметил он, сдержанно улыбаясь их с Филином милой шутке. — Но я просто обязан вести себя так, чтобы мое бренное тело находилось там же, где звучат мои слова.

— Но после этого у тебя не останется никакого тела! — вскричал пораженный Филин. — Ты просто погибнешь, вот и все!

— Пусть, если это неизбежно.

Под этими словами скрывался какой-то невысказанный подтекст, о котором Филин частично догадывался. Любимая супруга Лопуха погибла, его мечты и надежды лежали в руинах. Бесконечные собрания, умелое лоббирование, тайное планирование, ловкое лавирование и хитроумные махинации — все это ни к чему не привело, все оказалось зря. С появлением норок Уложение о Порядке и Билль о Правах потеряли вся-

кий смысл, сделались ненужными, а Старый Лес, вместо того чтобы сделать еще один шаг к просвещенному обществу, оказался отброшен назад, в самые темные времена.

Последней каплей, несомненно, послужило отношение к кроликам со стороны других обитателей леса, изменившееся сразу после того, как норки сделали длинноухих основой своей диеты. Среди различных живых существ, дружно и с облегчением вздохнувших, когда норки начали так явно отдавать предпочтение кроликам, пошли разговоры, что кролики, дескать, приносят несчастье, потому что на них лежит проклятие. Если бы не кролики, считали они, норки никогда бы не пришли в лес, а самые горячие головы даже предлагали изгнать длинноухих. С чего они решили, будто норки тоже уйдут, было абсолютно непонятно, но, так или иначе, кролики оказались между двух огней. И Лопух уже не мог этого вынести.

С тех пор как он себя помнил, он остро ощущал существование двух разных сторон своей личности. Начать хотя бы с того, что Лопух никогда не был любимцем своего собственного прадедушки. Это благо выпало его более мягкому и уступчивому брату, который вскоре погиб, унесенный ястребом-перепелятником. После этого ДД несколько потеплел к нему, но Лопух был уже достаточно взрослым и чувствовал — прадед считает его слишком пронырливым, слишком любящим жизненные блага.