Читать книгу - "Красный терминатор. Дорога как судьба - Александр Логачев"

— Откуда ты? — коротко и властно спросил он.

— Я С-сергея Степа-пановича Полуухова с-сын. Ник-китой звать, — пролепетал тот.

— Выпей воды, с-сын, — сказал Раков. — Успокоился? Кто эти громилы?

— Они у батюшки работают в заведениях вышибалами. Ну, не работают уже, но по старой памяти помогают. Я думал это… пошутить…

— Повтори, где сейчас твой отец? — прервал его Марсель.

— У Мяснова в гостях.

— Говори все, что знаешь, про эти именины. Соврешь, — дуло браунинга указало на два трупа, лежащие на полу, — пеняй на себя.

— Мало знаю! — отчаянно воскликнул Никита. — Позавчера от Ивана Григорьевича приглашение пришло. Он хотел с прежней Москвой попрощаться, а заодно какое-то дело со старыми друзьями обговорить. Он и сейчас там пирует. Я перед полуночью пришел туда, рассказал отцу, что вас поймали. Удивило еще, что машины перед домом стоят. Меня за стол не посадили, отец сразу же велел мне возвращаться сюда и сообщить им, как с вами поступить.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Все, ей-богу, все, — затараторил Никита. Раков встал, поднял руку с браунингом. Паренек побледнел, глаза закрылись. Раков подбросил пистолет, поймал, сунул в карман.

— Отвечай, здесь есть лошадь?

— Нет, — боязливо сказал Никита, опасаясь, что отсутствие лошади станет поводом, чтобы его пристрелить.

— Ладно. Пешком дойдем. Двигай, парень.

Никита сделал два шага и остановился, не в силах сдержать дрожь.

— Да ты перешагни его, не бойся, — сказал Марсель. — Запомни, парень, мертвяков бояться не надо. Вся беда от живых.

* * *

Проституточка Аня дремала, то и дело просыпаясь в тревоге. И тут же выглядывала в автомобильное окошко. Выглянув в очередной раз, она увидела товарища Федора. Он вышел из вокзала вместе с революционными матросами.

Аня не на шутку испугалась за симпатичного товарища Федора. Она знала — дружба с революционными матросами ничем хорошим не заканчивалась.

Но! О чудо! Товарищ Федор и матросы хлопают друг дружку по плечам, улыбаются, смеются. И в глазах Ани товарищ Федор вырос еще больше… Ведь с самими матросами дружит! Это вам не того-этого…

— Твой грузовичок? — тем временем спрашивал Назарова матрос Кошкин.

— И мой, и не мой. На временном сохранении, — уклончиво отвечал Федор.

— А девочка точно твоя, я тебя знаю, — подмигнул Кошкин.

— Девочку не обижайте. Девочка правильная, революционная.

— Если хочешь сохранить — я про грузовик — загони на вокзал. Нам придется с тобой крепко посидеть. Вспомнить фронтовые дела, о новой жизни погутарить. Да и девочке не помешает послушать байки про героев.

— А патруль не прицепится?

— Какой, к подводным чертям, патруль? Мы сами сегодня здесь патруль!

— Ладно. Иди впереди, показывай, куда ехать, — сказал Назаров.

Через пять минут грузовик стоял возле одной из платформ. А Назаров находился внутри одинокого вагона, стоявшего на запасных путях. Приблизительно треть вагона занимал деревянный стол, уставленный почти допитыми и едва початыми бутылками с самогоном. Между ними валялись куски хлеба, селедки, дряблые огурцы, похожие на германские цеппелины.

— Мы теперь революционная братва. Главная гвардия пролетарской революции, — похвастался матрос Кошкин.

— Это как? — поинтересовался Назаров, сооружая примитивный бутерброд из горбушки и огурца.

Максим Кошкин вскочил, поправил бескозырку, схватил винтовку в углу, ударил прикладом об пол и заорал на весь вагон:

— Слушай, братушки! Мы команда загр-радителя «Громовер-ржец»! Чего, корниловская мор-рда, ничего про «Громовер-ржец» не слыхал?! Я этими руками сам задушил контр-адмирала Краббе фон Акселя! Я пер-рвый в Зимний вошел, я всех временных министров в Петр-ропавловку по Невскому гнал, штыком в жопу. Поняли, мор-рды!!!

Кошкин сел, выпил полкотелка воды.

— Вот так мы и разговариваем. Особенно хорошо номер проходит в хохляцком местечке Гнилые Панки, где местный народ думает, что заградитель — корабль побольше линкора.

— Так ты сам себя в матросы записал? — спросил Назаров, уминая бутерброд.

— Конечно. Балтийцы сейчас самые крутые бойцы революции. В Петрограде я и вправду прошлой осенью оказался. Зимний брать не довелось, но об этой ночке наслышался. Потом попал в эшелон к матросам. Катались, катались по России, воююя за пролетариат, за мировую революцию. То в Москву — Кремль брать, то под Могилев — генералов душить, то на Киев — воевать с Радой. Так случилось, матросов среди нашего отряда почти и не осталось. Только братва, которая две вещи делать умеет: пить и стрелять. Зато хорошо умеет.

— А сейчас с кем воюем? .

— Мы было подались на Северный фронт, на Двину. Но там холодно, с закуской плохо. Да и начали нас комиссары прижимать. Теперь мы еще не решили, куда двинуть — на Волгу, с чехами воевать, или на Дон, с казарой. Туда дальше, зато Дон — жирней.

— Ну, за встречу, — сказал Назаров. — За те общие фронтовые денечки, когда мы глохли от обстрелов и в хлюпающей окопной грязи мечтали о возвращении домой, на родину, в Россию.

Все выпили.

— Сейчас, ребята, только я позвоню.

— Погоди. Еще по одной, и вместе пойдем. Начальник вокзала спит, ну, мы его разбудим. Эй, Гарбузенок, с нами не ходи. Ты опять пулемет прихватишь и так настреляешься, что Чека приедет. А наш поезд только утром.

* * *

Князь поднялся на второй этаж. За ним, тяжело дыша от тяжести сокровищ, шли ребята.

Они приблизились к кабинету покойного купца. Оттуда продолжали слышаться хриплые стоны.

— Силен парень, — уважительно сказал Князь. — Неужели Дылда ему язык не развязал?

С этими словами он вошел в кабинет. Первое, что увидел Князь — лежащего на полу Дылду. Над ним стоял Сосницкий.

Князь и его люди выхватили пистолеты. Дмитрий отошел от своей жертвы.

— Дылда, — укоризненно сказал Князь, — у него же руки были связаны.

— Надо было и ноги, — прохрипел Дылда.

— Ты, жеребец, — сказал Князь, прицеливаясь в Сосницкого, — говори, кто такой.

— Кем я раньше был — тебе знать не надобно. А кто я сейчас такой — так и быть, тебе скажу. Я твой новый компаньон.

Кистень ожидал, что Князь выстрелит, но тот не сделал этого.

— И в чем мы компаньоны? — спросил он.

— В сегодняшней операции. Ты взял золото у тех (Сосницкий кивнул в направлении комнаты, где находились купцы), мы — у тебя. Сейчас придется его поделить.