Читать книгу - "Стёртая - Тери Терри"

– Можно мне хотя бы книгу?

– Нет. Тебе предписано отдыхать, – говорит мама и складывает руки на груди.

– Я могу и отдыхать и читать.

– Нет.

– В больнице мне разрешали, – сообщаю я, притягивая правду за уши.

– Ты не в больнице, ты под моим наблюдением, и ты отдыхаешь. А теперь спи. – Вспугнув Себастиана, она выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь.

Я могу убедить себя в том, что она руководствуется наилучшими намерениями. Но как же трудно отдыхать, когда кто-то заглядывает в комнату через каждые две минуты с единственной целью удостовериться, что ты действительно отдыхаешь.

Закрываю глаза. Ощущение такое, словно виски все еще сжимают тисками, хотя, конечно, утром было куда хуже: тогда даже кошачье мурлыканье отзывалось в голове барабанным боем. Пришлось попросить убрать Себастиана из комнаты. Но и уснуть я боюсь. Боюсь, что тот сон снова меня отыщет. Теперь, когда действие лекарства кончилось, случиться может что угодно.

Кошмары в больнице были ужасные, но запомнились почему-то плохо. Знаю только, что в большинстве случаев я просыпалась с криком. В самих этих кошмарах я часто убегала от чего-то, не зная, от чего именно.

Но в этот раз получилось иначе. Я помню все четко и ясно, как будто сон заново проигрывается прямо сейчас, у меня перед глазами, снова и снова. Я чувствую боль, вижу переломанные, окровавленные пальцы. Все как будто наяву.

Воспоминания словно выгравированы внутри. Такие ужасные, что их не забыть, как ни старайся. Но как раз воспоминаний у меня и не должно быть. Не должно быть ничего, что предшествовало Зачистке. Может быть, их вызвала из какого-то тайника моя попытка рисовать левой рукой?

Кто он? Реальный человек или творение моего воображения, только там и существующее? Во сне я никогда не вижу его лицо. Сначала меня ослепляет свет, потом мешают слезы и боль. Но та я, что жила во сне, знала его и даже узнавала его шаги.

Одно ясно и не подлежит сомнению. Если он настоящий, я не хочу его знать.

– Ммм?

– Извини. Разбудила? – Это Эми.

И вправду уснула. Как будто провалилась в какое-то черное, молчаливое место, неподвижное и без сновидений. Может, остаточный эффект лекарств?

– Все в порядке. Надоело лежать в кровати. Мне можно встать?

Эми качает головой.

– Она не разрешает. Тебе нужно оставаться в постели весь день. Мама всегда строго исполняет врачебные предписания, независимо от того, верит в них или нет.

– Такая скука.

– Бедняжка. Как твоя голова?

– Не очень хорошо.

– Тебе что-нибудь нужно? Ты не проголодалась?

– Нет.

Эми поворачивается к двери.

– Подожди. Сделаешь кое-что для меня?

– Что?

– Мне нужен альбом. Она забрала его, и я не могу рисовать.

Эми колеблется. Потом идет в свою комнату и тут же возвращается.

– Это подойдет? – Она протягивает блокнот для записей и карандаш.

– Вполне. Спасибо.

– Только прячь получше, – подмигивает она.

Я поправляю подушки, сажусь повыше и поворачиваюсь так, чтобы вошедший в комнату не увидел блокнот. Прислушиваюсь – не скрипят ли ступеньки под ногой крадущейся наверх мамы.

Но стоит карандашу коснуться бумаги, как тревоги и беспокойства уходят, и меня все сильнее увлекает любимое занятие. Я бегу от себя, от сна, от всего.

Я становлюсь кем-то другим.

– Повезло, что не мама.

Я вздрагиваю.

Эми закрывает за собой дверь и ставит на стол рядом с кроватью поднос с тарелкой супа.