Читать книгу - "Книга 2. Можай - Алексей Корепанов"

Видно, воспоминания были хорошие. И настроение у постмайора было хорошим, и ему просто хотелось поговорить.

Ни Дарий, ни Тангейзер никаких вкусных алкогольных напитков сегодня не пили. И еще, в отличие от комбата, уже, несомненно, плотно поужинавшего, они из-за футбола ужин пропустили. И теперь им предстояло довольствоваться тем остывшим, что завалялось на кухне. Если завалялось. Закрома Спинозы были давно пусты, от деликатесов Маркассы там не сохранилось даже запаха. Однако танкистам не оставалось ничего другого, кроме как слушать неторопливую речь своего напившегося и наевшегося командира.

— Да, махались знатно… — с удовольствием повторил постмайор, зажмурившись и чуть ли не облизываясь, и столь же осторожно погладил левой рукой костяшки пальцев правой. — И не всегда, значит, честно… — Он встрепенулся: — Но пенальти сегодня ни за что дали! Убивают нас, просто убивают… Какой-то судейский заговор… — Милица горестно покачал головой. — Что, не так, скажете?

— Так точно, господин постмайор! — с готовностью подтвердил Силва, буквально физически ощущая, как печалится желудок.

— Убива-ают… — грустно повторил командир батальона. — С нами, фанатами, тоже, значит, раньше не церемонились, не то что сейчас. Не душ устраивали, а дубинками. А украдкой — и коленом по яйцам… И правильно делали, я вам скажу… — Комбат почесал там, куда его в юности били коленом, обвел проникновенным взглядом темное небо с сытыми звездами и всмотрелся в округлый, тоже сытый, как сейчас казалось голодному экипажу, бок танка. — Почему грязь? Где это вас носило, бойцы?

— В сто первом микрорайоне, господин постмайор, — пояснил Дарий. — На старой площадке вагонзавода. Там скоро не только грязь — монстры какие-нибудь разведутся.

— Да, недорабатывает мэрия, не дорабатывает, — осуждающе сдвинул брови комбат. — Но это не снимает с вас ответственности за внешний, значит, вид боевой машины. Стыдно, бойцы!

— Разрешите отправиться на мойку? — тут же выпалил Дарий.

Постмайор не успел никак отреагировать, а из бока Спинозы уже вылез манипулятор. Сделал несколько движений — и бок засиял чуть ли не ярче прожекторов у КПП.

— Вот это, я понимаю, машина! — восхитился Милица, но тут же назидательно поднял палец. — Однако устранять недочеты, изъяны и погрешности внешнего вида надлежит не после замечания командира, а до, значит, этого замечания.

Дарий подумал, что если устранять «до», то и замечаний не будет, но, разумеется, ничего не сказал.

— Ваше указание исполнено, господин постмайор! — четко и звучно доложил Спиноза.

— Правильно и своевременно отреагировал, боец, — одобрительно сказал комбат и окинул танк пристальным взглядом. Словно только сейчас что-то понял для себя.

Дарий услышал, как забурчало в животе у тоскующего рядом Тангейзера. Дежурный у ворот по-прежнему стоял, вытянувшись в струнку, хотя Милица на него не смотрел. Из глубины воинской части доносились чьи-то веселые сытые голоса. Теплый весенний вечер неумолимо перетекал в ночь, и обитатели хвойного леса, неторопливо и плотно поужинав кто чем, устраивались на ночлег.

— И вот такая машина, считай, простаивает, — задумчиво произнес постмайор. — Задач серьезных нет и, к сожалению, не предвидится… То есть простаивает, значит, уникальная машина, ухода требует, место занимает, и коэффициент, значит, ее полезности ниже уровня отрицательного нуля… Или даже двух нулей… Мда-а… — Милица осуждающе покачал головой и шумно вздохнул, подавив своим выхлопом все ароматы хвойного леса.

А Дарий осознал, что клубок тоскливых мыслей о еде растолкала иная мысль — решительная, даже дерзкая, и мускулистая.

— Возможности у этой машины потрясающие, господин постмайор, — проникновенным голосом начал он, для убедительности прижав руки к груди. — Мы с ней многое прошли, это же чудо, а не танк! Спиноза больше чем танк, он может столько пользы принести, именно пользы, господин постмайор! Да он в одиночку в Дальней разведке может такие задачи решать, сколько и экспедиция в сотню человек не решит. И простаивать не будет, и прибыль нашей части принесет, причем самую что ни на есть материальную! Да, я понимаю, что…

— Стоп, стоп! Что за прибыль? — насторожился комбат.

— Отдать его вместе с экипажем, то есть со мной и Тан… постлейтенантом Диони, в аренду Службе дальней разведке! Они на оплату не поскупятся, им же выгоднее нас двоих послать вместо сотни, которую и кормить надо в пятьдесят раз больше, чем нас, и платить каждому, причем немало… А нам платить не надо, мы жалованье и так получаем. Ну, разве что какие-нибудь премиальные…

— Вот так, значит… — Милица, слегка покачиваясь, обхватил ладонью подбородок.

— И вас, господин постмайор, поощрят за инициативу, — подал голос Тангейзер, и голос этот был вкрадчивым. — Такое далеко не каждому может прийти в голову. Далеко не каждому!

Туманная пелена исчезла из глаз комбата, словно унесенная ветром.

— А мне, значит, пришло… — пробормотал он и замолчал.

Видно было, что Милица рассматривает эту мысль со всех сторон, и она, кажется, ему нравится. А Дарий вспомнил, как уговаривал лейтенанта Тамерлана Бебешко отправить Спинозу в поход по пространствам Пузыря. Ситуация была весьма похожей… Да и Милица чем-то напоминал взводного Бебешко.

— Князю прибыль, белке честь, — непонятно сказал танк.

Вернее, это Дарий его не понял. А комбат, кажется, понял прекрасно. Потому что вновь выдохнул алкогольные пары и внес поправку:

— Князю прибыль, князю же и честь. А ты, боец Спиноза, как? Не прочь поработать на благо Дальразведки?

— Только об этом и мечтаю! — без запинки ответил танк.

— Та-ак… — Милица заложил руки за спину, ссутулился и вновь принялся выхаживать туда-сюда между обочинами, поросшими пыльной травой.

Тангейзер легонько толкнул Дария в бок, и когда тот повернул голову, показал поднятый большой палец. Силва, сдвинув выгоревшие брови, молча приложил указательный палец к губам. А танк вдохновенным голосом продекламировал:

«Шерманы», «тридцатьчетвертки» и прочие предки

Даже мечтать не могли о работе в Дальней разведке.

Память о каждом из них я в душе навсегда сберегу,

В грязь не ударю броней и сделаю все, что смогу!

— Да ты у нас поэт, братец, — остановившись, уважительно сказал комбат, доселе не знавший об этой особенности Спинозы. — И про грязь это ты хорошо… «В грязь не ударю броней»… Стихи, значит, сочиняешь… И о чем-нибудь другом сочинить можешь?

— Могу о чем угодно, господин постмайор! — не стал скромничать бронеход.

Милица еще немного походил по дороге, теперь уже кругами, все больше замедляя шаг. Наконец он остановился и повернулся к поедающим его глазами (за неимением другой пищи) танкистам:

— В общем, так, бойцы. Возражений не имею, и завтра же, значит, доложу по инстанции. Но с одним условием. На той неделе жена нашего окружного штабиста день рождения празднует, я в числе приглашенных. Нужно ей поздравление сочинить. Справишься, боец Спиноза?