Читать книгу - "Медаль за город Вашингтон - Владислав Морозов"

– Если за это время, досрочно, в окопе от страха не умрем и если нам снайпер не сделает дыру – хватит. Да, вот еще что – у нас в бригаде вообще-то никто по-испански не петрит…

– И что?

– Однако, давай толмача-переводчика, а то на твою Дегтяреву в этом плане надежи мало. А я и прочие, даже проштудировав разговорник, сможем разве что пленного через пень-колоду допросить, и не более того…

– Уже.

– Чего «уже»?

– Со мной прибыли два специалиста, которые прикомандировываются к вам на время предстоящей операции. В военном плане они, конечно, люди не сильно профессиональные, но язык знают от и до. Документы на них у комбрига возьмешь, а потом можешь и лично побеседовать…

– Всенепременно.

– Ну и отлично, раз так, – сказала неистовая Данка, вставая. – Тогда бывай, майор. Мне давно пора улетать. Еще увидимся…

Дождь уже кончился, и в разрывах между серенькими тучками слегка проглядывало осеннее солнышко. Глядя в окно, как Данка идет по мокрому плацу от штаба к машине, а топающая мимо нее строем рота бойцов, сделав без команды равнение направо, откровенно раздевает пани полковницу глазами, я ощутил смутное беспокойство. Командировочка предстояла та еще. В смутно знакомую нам в основном по сериалам страну у черта на куличках, где очень жарко и говорят на непонятном языке. Откуда-то из мутных глубин памяти некстати всплывали то рабыня Изаура в кринолинах на пару со злодеем Лионсио во фраке, то тоже плачущие богатые с Луисом Альберто, Марианной и злодейкой Лореной, то чернобровая Просто Мария, то какой-нибудь Дикий Ангел с голой попой (хотя чего это я – Плачущие богатые с Просто Марией – это действительно Мексика, а вот Дикий Ангел – это вроде бы вообще Аргентина, а «Рабыня Изаура» – это вообще классика бразильской литературы, или я чего-то путаю? эх, проклятая несовершенная память…) – заезженные временем до дыр и мозолей стереотипы из древних мыльных опер. Привычно, но, как обычно, неприятно…

Я закрыл кабинет, где мы смотрели видео, и пошел в штаб, где меня ждали разные интересности. Пачка бумажек, сопровождающих организационную часть нашей предстоящей операции, оказалась действительно изрядной. Я бегло просмотрел документы, подписав то, что надо было подписать немедленно. Потом забрал личные дела «прикомандированных специалистов» и, приказав дежурному срочно явить пред мои светлы очи старшего сержанта Хамретдинова, ушел к себе.

Там, исходя из объективной реальности и сверяясь со списком личного состава (кое-кто из нужных мне людей вполне мог быть «на боевых», а также, скажем, в госпитале или в отпуске), я накидал приблизительный список «участников предстоящего банкета». Вышло примерно так. Из офицеров – я, Тупикова, Пижамкина и Симонов. А кроме того – Хамретдинов, Георгиев, Продажный, Киквидзе, Алалыкин, Проявко, Мамонтов, Итенберг, Буханов, Полунин, Хучанбергенов, Полупетров, Ивашутин и Гладкин. То есть с учетом «прикомандированных» выходило как раз нужное начальству количество народу.

Потом я попытался прозвониться офицерам. Симонов, как оказалось, был на аэродроме, на полетах. Это довольно далеко от нас, поэтому я оставил для него «телефонограмму» с приказом прибыть ко мне к 18.00.

Тупикова была на танкодроме, а Пижамкина, которую (не без моего, в том числе, ходатайства) наконец перевели из ремроты на должность инструктора по стрелковой (а точнее сказать, снайперской) подготовке, вела занятия на стрельбище. В этих местах их к телефону так просто фиг подзовешь. Но это было уже не столь далеко, практически в нашем расположении. Именно поэтому я решил навестить их лично.

Между тем наконец явился Рустик Хамретдинов, которому я объяснил, что с этой минуты он опять поступает в мое распоряжение, после чего приказал ему бросать все дела и срочно оповестить и доставить ко мне к 18.00 весь обозначенный в списке сержантский состав.

– Зачем, тарищ майор? – на всякий случай поинтересовался Рустик. Судя по его довольной физиономии, ему эта неожиданная рокировка была вполне по душе.

– А военная тайна. Но тебе, как адъютанту и к тому же своему в доску, скажу прямо – опять поедем в далекую экзотическую страну разные подвиги совершать.

Он сразу воодушевился и, забрав список, поскакал выполнять приказание.

Я же запер кабинет и двинул встречаться с нашими офицершами. В принципе до бригадного танкодрома всегда можно, в порядке прогулки, дочапать и пешком (при штабе, конечно, есть пара «уазиков», но в пределах нашего расположения даже комбриг старается ходить пешком – есть начальственная директива о всемерной экономии топлива), но сейчас, после дождика, было довольно грязновато. Да к тому же кстати подвернулся попутный топливозаправщик. Так что на танкодром я прибыл в провонявшей солярой кабине «Урала».

По приезде, на командной вышке танкодрома дежурный указал мне, где должна быть Тупикова. Пройдя немного в нужную сторону, я увидел, как тяжелый, камуфлированный Т-94, разогнавшись до максимальной, резво перескочил приличной ширины противотанковый ров и, подняв тучу брызг грязи и едва не зацепив стволом пушки землю, лихо подкатил к стоящей поодаль группе солдат в танковых шлемах, возглавляемой тощим младшим лейтенантом по фамилии Клюшкин. Три с половиной веселых друга. Vier Panzerfahrer und ein Hund…

Двигатель танка рыкнул в последний раз и, наконец, заглох. Потом сдвинулся люк механика-водителя, и из него показалась симпатичная голова в ребристом танкошлеме.

– Федотов, ушлепок рязанский, – сказала голова знакомым девичьим голосом танкисту, вылезающему из командирского люка рядом с артустановкой. – Ну теперь-то ты понял, как это надо делать? Нельзя перед рвом сбрасывать скорость и темп терять! Уразумел?

– Так точно, товарищ старший техник-лейтенант, – ответил уже сползший на землю с брони танкист – угрюмый, невысокий курносый крепыш в великоватом шлемофоне, видимо, тот самый Федотов.

– Тогда в танк на место мехвода, и на исходную! Повторить упражнение еще раз! – приказала Машка и грациозно полезла из люка целиком – черный комбез в облипку, перетянутый широким кожаным ремнем, из-под шлема на воротник комбинезона свешивается коса, глаза, как обычно, сине-наглые.

Я до поры до времени стоял за спинами бойцов и помалкивал в тряпочку, но уже через секунду Машка распознала меня и мгновенно преобразилась.

– Аа-атдил-ление! Кры-ыгом! – гаркнула она. – С-Сыр-на!

Танкисты разом повернулись лицом ко мне и замерли, изобразив видимость строевой стойки. Я сделал шаг навстречу шеренге, а Тупикова, старательно пародируя строевой шаг, рванула мне навстречу. Подойдя вплотную, бросила ладонь к шлемофону.

– Товарищ майор, провожу практические занятия по вождению техники с экипажами танковой роты! Старший техник-лейтенант Тупикова!

– Вольно, орлы, – ответил я. – Продолжайте занятия, а вас, старший лейтенант, попрошу на два слова.

Танкисты во все глаза разглядывали нас. После февральского награждения и я и Тупикова считались в родном подразделении личностями практически легендарными. Не скажу, что мне это нравилось, но, с другой стороны – должны же быть у нас в бригаде хоть какие-то герои? Сам я на сие высокое звание, понятное дело, не претендую, но все-таки совсем без героев на любой войне тяжело…