Читать книгу - "Берсеркер - Фред Томас Саберхаген"

– Да!

Он сразу понял, какая это отличная идея! Они отдадут клетки машине, и будут построены тела новых доброжизней. А Хемпфил, который наказал его, повредил его затылок металлической рукой, исчезнет вовсе, будет распылен на атомы.

Когда он снова присоединился к зложизням, Хемпфил насел на него, принялся кричать и угрожать. Наконец, сбитый с толку и немного испуганный, Доброжизнь согласился помочь. Он старался не выдать истинных планов машины. Мария была куда приятнее, особенно на этот раз. Он старался как можно чаще касаться ее.

Хемпфил хотел пробраться в стратегический центр? Доброжизнь хорошо знал дорогу, а скоростной лифт делал пятидесятимильный путь легким.

Внезапно Хемпфил что-то заподозрил.

– Какой ты вдруг стал послушный, – сказал он, повернувшись к Марин. – Я ему не верю.

Зложизнь подозревал его в неискренности! Доброжизнь рассердился. Машина никогда не лгала, и машинопослушная Доброжизнь тоже никогда не лжет!

Хемпфил мерил комнату шагами.

– Есть такой путь, чтобы машина нас не могла видеть? Мы можем туда добраться так, чтобы она не смогла за нами проследить?

Доброжизнь задумался.

– Кажется, есть такой путь. Но придется преодолеть несколько миль в безвоздушном пространстве. Нужны баллоны с воздухом.

Машина сказала: "Помогай Хемпфилу." Он будет помогать. Если повезет, мужчину зложизнь дезинтегрируют у него на глазах.

Эта битва случилась во времена, когда люди на Земле еще охотились на мамонтов. Противник берсеркера оказался очень серьезным и нанес машине ужасную рану. Впадина имела две мили в ширину и почти пятьдесят миль в глубину. Целая серия ядерных взрывов, пробив уровень за уровнем, едва не достигла сердца машины: в последний момент волну остановил слой внутренней аварийной защиты. Берсеркер планировал восстановить поврежденные секции, но в космосе оставалось еще так много живых существ и многие из них были так сообразительны и упорны! Боевые повреждения накапливались быстрее, чем устранялись. Гигантская впадина теперь служила шахтой конвейера и до сих пор не была как следует обработана.

Увидев лишь крошечную часть этого кратера, – насколько позволял прожектор скафандра, – Хемпфил почувствовал страх, какого еще не испытывал. Остановившись на краю бездны, он инстинктивно обнял Марию, которая отправилась в эту экспедицию молча, не проявляя ни протеста, ни желания.

Они покинули шлюз час назад. Доброжизнь, всячески демонстрируя желание сотрудничать, вел их от секции к секции. Пистолет Хемпфила был наготове, на левую руку был намотан двухсотфутовый шнур.

Когда он понял, что именно он видит, недавно возродившаяся надежда на спасение покинула его. Если проклятая машина пережила такое... Бомба снова показалась неостроумной шуткой.

К ним подплыл Доброжизнь. Хемпфил уже научил его переговариваться в вакууме, прикасаясь шлемом к шлему.

– Через эту пробоину можно достичь стратегического центра, минуя сканеры и сервомашины. Я покажу, как садиться на конвейер. Он сэкономит время, доставит нас почти до цели.

Конвейер состоял из невидимых ленточных силовых полей и летящих по ним громадных контейнеров. Контейнеры неслись вдоль канала пробоины. Когда силовое поле подхватило людей, невесомость стала похожа на свободное падение.

Хемпфил летел рядом с Марией, держа ее за руку.

Лица внутри шлема не было видно.

Конвейер стал еще одной страшной сказкой в этой жуткой магической стране стальных чудовищ. Постепенно движение успокоило Хемпфила. Страх падения постепенно перешел в подъем надежды. Я справлюсь, думал он. Я смогу. Он нас не видит и не слышит. Все получится.

Когда скорость снизилась, Доброжизнь направил их в камеру во внутреннем слое брони, в самом конце впадины-раны от удара ядерного копья. Камера имела около ста ярдов в диаметре. В разные стороны по радиусу отходили трещины. Трещина, шедшая в сторону стратегического центра, была самая широкая, потому что именно в этом направлении пыталась пробиться энергия Удара.

Доброжизнь прижал шлем к шлему Хемпфила и сказал:

– Эта трещина ведет к стратегическому центру. Я был внутри и видел ее другой конец. Это всего несколько ярдов.

Хемпфил колебался. Может, послать вперед Доброжизнь? Но если это изощренная ловушка, какое имеет значение, кто пойдет первым?

Он коснулся шлема Марии:

– Следи за ним. Не отпускай одного.

Хемпфил нырнул в трещину первым.

К концу канал сузился, но все равно оставался достаточно широким, чтобы человек в скафандре мог протиснуться.

Он достиг внутренней шаровой камеры, святая святых берсеркера. В центре амортизирующей паутины парило сложное устройство размерами с дом. Это мог быть только стратегический центр. Камеру наполняло мерцание наподобие лунного: силовые контакты-сенсоры реагировали на хаос радиоактивного изотопного распада, намечая следующую жертву берсеркера, возможно, пассажирскую линию или освоенную планету. Выбиралась не только жертва, но и тактика атаки.

Хемпфила наполнило предвкушение победы. Он оттолкнулся и поплыл к центру камеры, на ходу разматывая шнур и прикрепляя его к плунжеру бомбы.

Я выживу, подумал он. Я еще увижу, как сдохнет эта железная тварь. Прикрепим бомбу вот здесь, к этой невинного вида балочке. Потом отлетим на двести футов и потянем за шнур...

Доброжизнь выбрал место удачно. Ему было хорошо видно стратегический центр и Хемпфила, который возился с бомбой. Доброжизнь был доволен: его предположение оправдалось, они в самом деле смогли пробраться к центру через Большое Повреждение. Обратно они пойдут другим путем. Когда зложизнь будет пойман на месте диверсия, они вернутся в кабине лифта, которым Доброжизнь обычно пользовался во время учебных тревог и упражнений по ремонту и техуходу.

Хемпфил прикрепил бомбу. Он помахал рукой Марии и Доброжизни, которые держались за одну балку. Хемпфил дернул шнур. Ничего не произошло. Как и сказала машина, бомба была выведена из строя, машина в таких вещах всегда была точна.

Мария оттолкнулась и полетела к Хемпфилу, который все дергал шнур. Доброжизнь заскучал и зевнул. Было очень холодно, космическая стужа продиралась в скафандр в местах, где он касался балки.

Наконец Хемпфила схватили сервомашины. Человек потянулся за пистолетом, но манипуляторы были гораздо быстрее его рук.

Едва ли это можно было назвать боем, но Доброжизнь наблюдал с интересом. Хемпфил напрягал мышцы до предела. Почему он сопротивляется? Что он может противопоставить металлу и атомной энергии? Сервомашины быстро унесли диверсанта к шахте лифта. Доброжизнь вдруг почувствовал, что ему стало как-то не по себе.

Мария висела неподвижно, лицом к нему. Он вдруг почувствовал страх, как раньше, когда убегал от нее. Машины вернулись за женщиной и унесли ее. Мария до конца смотрела на Доброжизнь. Он отвернулся, но глубоко внутри засела непонятная боль, как будто его только что наказали.