Читать книгу - "Победа ускользает - Кирилл Мошков"

Миша рассказал, что он -- профессиональный космонавт, пилот, родом действительно с Телема, с Телемской Сибири, на Землю переехал давно, потому что по квоте обмена учился в Девятке -- Девятом командном училище Космофлота имени Джона Гленна -- а после выпуска смог и остаться работать в Солнечной системе и даже поменял гражданство. История была довольно сложная, но Ким понял так, что основным Мишиным мотивом была некая барышня из Санкт-Петербурга, последней на Земле русской столицы. Барышня вот уже двадцать лет пребывала Мишиной женой, был у них тринадцатилетний сын, но он сейчас находится в Вене, на втором курсе Политехникума, жена же неделями работает на Земле-Большой, на Титане. Сам Миша только что прошел курсы переподготовки на джампер, получил подзадержавшееся уже, по его мнению, года на четыре звание капитана первого ранга ("засиделся в первых помощниках", -- самокритично признавал он) и вкушал заслуженный, но, увы, недолгий отдых: максимум послезавтра он ожидал нового назначения.

Ким о себе говорил немного. Рассказал о "своей родине" -- Славии, о Новиграде, где якобы вырос и учился, сказал, что теперь он -- консультант Фонда развития традиционных культур и специалист по культуре России XVIII -- XX веков. Миша, ярый поклонник родной культуры, мечтательно закатил глаза и с гордостью сообщил, что знает наизусть двенадцать песен Высоцкого. Здесь это было настолько же круто, как если бы в конце XX века некий, скажем, русский летчик на память знал бы "Слово о законе и благодати" митрополита Иллариона. После второго наполнения литровых кружек появилась гитара, и они вдвоем совершенно немузыкально, но с огромным энтузиазмом проорали "В заповедных и дремучих..." в полном восторге друг от друга, после чего совершенно логично на столе явилась поллитра, соленые огурцы (как выяснилось, собственноручно растимые и засаливаемые Мишиной супругой) и горячие фаршированные перцы из Доставки. Миша совершенно искренне считал их исконно-посконным древнерусским блюдом, и у Кима не достало духу его разубедить. Миша некоторое время рассказывал Киму, что вообще-то практически не пьет, Ким рассказывал ему о себе то же самое, потом они пели "Спасите наши души", потом смахнули по скупой мужской слезе, потом на стол явилась еще одна поллитра, Миша вскрыл, случайно не уронив, вторую банку огурцов и, долго путаясь в кодах, все заказывал из Доставки что-то "абсолютно фантастическое и совершенно русское", оказавшееся на поверку вполне приличной квашеной капустой, в меру хрусткой, в меру едучей, в меру с маслом. Ким вполголоса полуспел-полупроговорил "Я -- Як-истребитель", чего Миша никогда не слышал, причем Ким предварительно объяснил, что это -- песня о пилотах; так что, когда он дохрипел ее, Миша уже рыдал в три ручья. Они добили вторую и долго договаривались, что третью не будут. За переговорами доели огурцы, капусту и остывшие перцы. Потом Миша, еще довольно твердо беря аккорды, спел еще что-то, Ким подпевал, но что именно -- не запомнил. Потом они было решили пить чай, но почему-то не собрались, а стали опять есть креветки и воблу. Потом Ким смущенно сказал, что почему-то совсем не в форме, на что Миша великодушно ответил, что Ким настоящий русский, держится отлично и что любого телемита, если он не сибирянин, такая доза валит почти насмерть, если они вообще ее осиливают, а худосочные портмены, например, ее и осилить не могут, и что Мише дико повезло с таким соседом, поскольку тут обитают в основном финны, ребята хорошие, но чужие, а он здесь уже семь лет живет и все без компании, хотя что он тут бывает-то, месяца два в году, три от силы. Они с грехом пополам поднялись, и Миша повел Кима домой, но его волосатая лапища больше мешала Киму идти, а не помогала, но Ким, как вежливый гость, ничего говорить ему об этом не стал. Примерно минут через пятнадцать (Миша все показывал прелести своего сада) они добрались до ворот и долго прощались. Как Ким дошел до своего дома -- он уже не помнил. Помнил, что упал на крыльце. Потом помнил, что объяснял Доставке, почему не будет сейчас ею пользоваться. Потом случайно нашел аптечку, приложил ко лбу сразу две таблетки алкофага, не смог подняться на второй этаж, рухнул в гостиной на диван, героическим усилием снял штаны, натянул на себя плед и отрубился.

Он проснулся в шесть утра. Голова была абсолютно ясная, чувствовал он себя выспавшимся и отдохнувшим: алкофаг постарался, заодно с алкоголем выведя из крови остатки наведенных клонированием токсинов. Умывшись и позавтракав, Ким вышел на крыльцо и увидел, что с Мишиного участка взлетает скар. Видно, Миша заметил соседа: скар сделал круг над участком, и Ким увидел, как пилот машет ему рукой. Волошин помахал ему в ответ, и скар унесся на юг. Полетел назначение получать, подумал Ким и побрел в дом -- посидеть за Галанетом, разобраться, что и как творится в этом мире теперь.

Вечером ему на браслет позвонил Рубалькаба и сказал:

- Ешь бананы.

По странной, уходящей в прошлые века традиции Управления так предупреждали о том, что завтра -- вылет на задание. Разговор шел по сверхзащищенному каналу, но Гонсало любил традиции. Впрочем, он тут же продублировал открытым текстом:

- Завтра, в пятнадцать по тихоокеанскому, ты вылетаешь из Третьего калифорнийского челночника рейсом А-24224. Челнок идет на Землю-Большую, ты пересаживаешься на служебный корабль, который будет ждать тебя в закрытом секторе "Гиацинт Фуксия" внутри Красной хорды Титана. Впрочем, все это содержится в инструкции, которую я тебе высылаю.

На терминале у Кима пискнул приход почты, вполголоса мелодично пробил сигнал предупреждения о секретности сообщения.

- Удачи на Телеме, -- сказал тем временем Гонсало.

- Почему на Телеме? -- удивился Ким.

- Мы час назад получили ответ с Компа, -- ответил генерал. -- Таук и Сакамото сегодня утром по абсолютному времени покинули Комп и вылетели на Телем.

* * *

Ким помнил, как когда-то его поразил первый полет на Землю-Большую в челноке. Теперь -- на удивление -- встреча со всем этим через столько лет никакого волнения не вызвала. Просто было приятно, что он снова видит все это.

Земля теперь такая зеленая и уютная только потому, что вся тяжелая индустрия выведена на Землю-Большую. Марс такой прекрасный и обжитой только потому, что Земля-Большая снабжает его водой, кислородом и субъядерным топливом. Все дальние космические рейсы начинаются не с Земли, а с Земли-Большой: между Планетой и космосом сообщение идет только на экологически чистых гравилетах. Так дело обстоит со времен Смуты, конца Единой Земли и создания Конфедерации.

Причем Земля-Большая -- это вовсе не индустриальный ад над зеленым патриархальным раем Земли, как можно было бы подумать. Земля-Большая -- величайший в Галактике полигон новейших технологий, форпост самой что ни на есть передовой науки и техники. Хотя это -- тоже искусственное сооружение, она нисколько не напоминает Космопорт. Это -- сооружение дискретное, комплекс из тысяч исполинских Хорд, вращающихся вокруг Солнца в планетарной плоскости по орбитам между поясом астероидов и Юпитером, а также вокруг Юпитера, седлая его спутники, и дальше -- неимоверно далеко, до самого Сатурна и его спутников: один из крупнейших хордовых "кустов" берет начало у Титана. Земля-Большая -- первое место в Галактике, где реализована транспортная система "рапид" -- то, что фантасты прошлого звали "нуль-транспортировкой". Реализация рапида на планетах пока слишком сложна и дорога, в Космопорте имперские ученые еще бьются над своим аналогом этой системы, а вот на Земле-Большой уже тридцать лет можно попасть из Хорды в Хорду, даже самую удаленную, практически моментально -- войдя в одну кабину и выйдя из другой.