Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

напрягаются, а желание прикончить эту тварь достигает пика.

Он ничуть не боится меня, но не подумайте, храбрецом его не назвать. Занимаясь моим ремеслом, я часто сталкивался со страхом и хорошо с ним знаком. Как и все остальное в нашем мире, он может исчезнуть или извратиться. Некоторые люди не понимают страха, не чувствуют его. Казалось бы, и хорошо. Но нет. Естественный страх важен и дарован человеку не просто так. Страх говорит о том, что у человека есть душа, что он чем-то дорожит в жизни. Тот, кто не понимает страха, будет лгать вам прямо в глаза, и не потому, что он хитер, а потому что он не боится, что вы уличите его во лжи. Он либо не поймет последствий, либо ему будет на них плевать.

Теперь, поняв, с чем имею дело, я остужаю свой пыл.

– Ты умеешь писать? – спрашиваю я и тонким, острым клинком распарываю его рукав от запястья до плеча.

– Чего умею? – недоуменно спрашивает он, глядя на то, как я отсекаю полоску ткани.

– Писать. Буквы. Буквы ты рисовать умеешь?

– Нет, не умею. Я че, похож на занюханного книжного червя?

– Хорошо, – говорю я. – Значит, ты будешь жить. – Я сминаю рукав в ком.

– Чего-чего буду?

– Ты не сможешь рассказать обо мне ничего лишнего.

– Чего?

Я убираю мой изящный нож и достаю тот, который отнял у стражника. С широким, тяжелым клинком.

– Да у тебя кишка тонка меня прирезать, – говорит он. – Ты бы уже это сделал, если бы мог. Ты че, решил, что припугнешь меня, и я стану помалкивать?

Я качаю головой и вновь отвожу взгляд. Наверное, он думает, что я струхнул.

– И почему же я не смогу ничего рассказать? Че меня остановит? – нахально спрашивает он.

– Не это, – отвечаю я.

Стремительным и неожиданным для него движением я хватаю стражника за руку, вытягиваю ее так, чтобы выступили сухожилия, а затем тяжелым клинком начисто отсекаю запястье.

Едва он раскрывает рот, чтобы завопить, я засовываю туда скомканный рукав и заглушаю крик… который переходит в истошный ор, когда ка'кари магически раскаляется, вспыхивает алым светом и прижигает обрубок, чтобы стражник не истек кровью. Пахнет он… а, впрочем, неважно; зачем волновать вас такими подробностями.

– Всю жизнь ты охотился на слабых, – изрекаю я, – поэтому будешь приговорен к слабости. Ты выживешь лишь благодаря состраданию других или не выживешь вовсе. Но сострадательных людей легко обидеть, а я не желаю подпускать волка к стаду овец; поэтому я лишу тебя возможности причинить кому-либо вред.

Ну что ж, прошло время, и я вернулся к этому эпизоду. Я сообразил, что, прежде чем рассказывать дальше, нам, наверное, стоит обсудить условия нашего договора.

Да, нашего – вашего и моего, слушатель, читатель или кто вы там. Поначалу я задумывал поведать эту историю одному лишь графу Дрейку, но судьба распорядилась иначе, поэтому придется кое-что вам прояснить.

В редких случаях, когда я предлагал другим послушать истории из моей жизни, они всегда говорили, что хотят знать все и во всех подробностях.

На самом деле это не так. Все они знать не хотят. И вы не хотите.

Нет, я все понимаю: если вы садитесь послушать наемного убийцу, то ждете от него историй про убийства, верно? Может быть, вы даже начнете с вопроса, который просто обожают все, кому доводилось убивать: «Каково это – лишить человека жизни?»

Будто, убивая человека, я всегда чувствую одно и то же. Будто, убивая человека, я всегда чувствую хоть что-нибудь.

Но я понимаю: наверное, вы искренне считаете себя не таким, как все, верите, что выдержите все подробности, что вы и в самом деле хотите услышать их все.

Только, видите ли, я вам не верю. Вы будете жаждать кровавых подробностей, когда я буду убивать отпетых негодяев. Но когда я скажу, что мне пришлось убить какого-то несчастного, который просто исполнял приказы, старался хоть раз в неделю набить мясом брюшки своих отпрысков, служил хорошему человеку, который тоже служил хорошему человеку, который в свою очередь служил плохому человеку, которого меня и послали убить – для него вы пожелаете бескровной, легкой смерти. Разве нет?

Но мир устроен не так.

Если вы не хотите, чтобы мое ремесло смущало ваше душевное спокойствие, то убирайтесь подобру-поздорову. Если вы хотите с моей помощью насладиться чужими смертями, то подите прочь и хорошенько посмотрите на себя в зеркало.

Но если вами движет обыкновенное любопытство? Это я могу понять. Когда-то такое же любопытство снедало и меня. Но я был ребенком. Я многого не понимал.

Проще говоря… если у вас относительно крепкие нервы, то можете мне довериться. Я расскажу все, что нужно, и вы поймете, как я оказался здесь, на краю пропасти, готовый совершить… то, что собираюсь совершить.

Но все остальное, необязательное для ясности? Я сам решу, сколько давать кровавых подробностей. Если вас это не устраивает, милорд… или миледи, или кто вы там, то можете в любой момент перестать меня слушать. Или отложить книгу и перестать читать, если когда-нибудь мои слова лягут на страницы. Поверьте, я расскажу достаточно, чтобы утолить ваше любопытство, и даже чуточку больше, а если жестокости окажется чересчур – обязательно окажется, – я подскажу, когда отвести взгляд.

Ну да довольно отступлений. Вернемся к Даннилу и кровавой, но необходимой расправе над ним.

Нет нужды описывать, как я не убивал его. Достаточно лишь сказать, что он очень быстро потерял сознание.

Наконец я встаю и несколько секунд разглядываю конечности, которые разбросал по гостиной, словно подросток, скинувший одежду в своей спальне.

Оставлять зал похожим на мясницкую было бы неправильно, поэтому я собираю его глаза, кисти и передние половинки стоп. (Я решил, что способность стоять на ногах ему пригодится, зато бегать или пинать кого-либо он уже не сможет.) Однако у меня никак не получается найти его язык.

Куда же подевался его чертов язык?

Наконец я сдаюсь – все-таки его дружок-чародей не будет спать вечно, и если он очнется, не дав мне уйти, то одолеть его будет гораздо труднее, чем стражника. Я решаю, что пора двигаться дальше, к моей главной цели.

Мой взгляд падает на кучку из частей тела Даннила. Я хотел сложить их в одном месте, чтобы навести порядок: как плотник, который подметает стружку с пола, или как повар, который моет кухню после работы.

К несчастью, вид у моей маленькой кучки получается отнюдь не опрятный. Я прижег раны на стражнике, но не раны на отрезанных частях. Поэтому эти