Читать книгу - "Винтик для Смерти - Денис Нивакшонов"

ахиллесова пята. И она была похоронена здесь, в этом песке.

Он повернулся и пошёл домой, не оглядываясь. Он больше не бежал. Он шёл медленно, обдумывая каждый шаг.

Охота начиналась. И теперь он знал, куда нужно целиться.

Контратака

Игорь не пошёл домой. Он шёл по посёлку, и его не вела теперь бесцельная тоска. Его шаги были упругими, целенаправленными. Он шёл к амбулатории. Рассвет уже разливал по небу бледное, молочное свечение, окрашивая хрущёвки в серо-голубые тона.

Он больше не боялся видений. Он ждал их. Они были не проклятием, а инструментом. Картой, нарисованной самой Судьбой, или тем, что за неё выдавало себя.

И карта не заставила себя ждать.

Возле дверей амбулатории толпилось несколько человек — смеялась ночная смена медсестёр, закончившая дежурство. Среди них была Светлана, та самая женщина, которую он «спас» у магазина. Она смеялась чему-то, запрокинув голову. И вокруг неё… да, оно было. Слабое, едва заметное мерцание, как марево от раскалённого асфальта.

Игорь не стал ждать, не стал вглядываться в жуткие подробности. Он просто подошёл к ней, прервав ее смех.

— Светлана?

Она обернулась, и улыбка сразу же сошла с её лица, сменившись настороженностью и страхом.

— Ты?… Что тебе нужно?

— Сегодня будь осторожна с водой, — сказал Игорь ровным, спокойным голосом, глядя ей прямо в глаза. — Кипяти её долго. Очень долго.

Он не стал объяснять. Не стал кричать. Он просто высказал факт и повернулся, чтобы уйти. Он видел, как её лицо побелело, как подруга вопросительно дернула Светлану за локоть. Он слышал сдавленный шёпот: «Да это тот самый… псих…»

Но он также видел, как её рука машинально потянулась поправить сумку, и он заметил внутри пачку с чаем. Она запомнила. Она может и не поверит, но семя тревоги было посеяно. Этого пока достаточно.

Следующей точкой стал гаражный кооператив. Он знал, что у отца Славки, того самого сантехника, сегодня должна была быть проверка труб в подвале их же дома. Игорь нашёл его там — мрачного, злого на весь мир из-за сына.

— Михаил Петрович, — окликнул его Игорь.

Тот обернулся и в его глазах вспыхнула ненависть.

— Ты?! Пошёл вон, урод! Из-за тебя мой…

— Не спускайся сегодня в колодец за насосной, — перебил его Игорь. Его голос звучал странно убедительно, без тени сомнения. — Спроси напарника, пусть он сделает это. Или перенеси на завтра.

— Ты что, совсем спятил? С какой стати?

— Просто запомни, — Игорь не стал спорить. Он повернулся и ушёл, оставив сантехника в полном недоумении посреди тёмного подвала.

Он делал это снова и снова. Бабушке, идущей на рынок, он сказал: «Не бери сметану у женщины в синем платке». Пьяному дворнику, собиравшемуся чинить крыльцо клуба: «Используй лестницу, а не ящики».

Он не пытался предотвратить глобальные катастрофы. Он вносил малейшие, точечные коррективы. Как винтик в механизме. Он не спасал жизни — он менял выбор. Он сеял не панику, как раньше, а сомнение. Маленькие, крошечные зёрна сомнения в привычном ходе вещей.

Он был похож на садовника, высаживающего ядовитые цветы на идеально подстриженном газоне Димки.

И он ждал. Ждал реакции.

Она пришла ближе к вечеру. Игорь сидел на лавке у своего подъезда, наблюдая за тем, как дети катаются на санках с пригорка. Он чувствовал странное, почти болезненное спокойствие. Он действовал. Это было лучше, чем страдать.

Из-за угла вышел Димка. Он шёл прямо на него, и его лицо было искажено не холодной яростью, а настоящим, человеческим гневом. В руке был тот самый компас, и стрелки на нём бешено метались, словно обезумев.

— Что ты творишь, идиот? — голос сорвался на высокую, почти истеричную ноту. Он не выглядел всемогущим санитаром. Он выглядел как программист, чью идеально отлаженную программу кто-то начал громить топором.

— Я вношу коррективы, — спокойно ответил Игорь, не вставая с лавки. — Разве не этому ты меня учил? Балансу?

— Это не коррекции! Это — вандализм! — Димка ткнул пальцем в бешено дёргающиеся стрелки. — Ты ломаешь всё! Ты создаёшь хаос! Твои мелкие, дурацкие вмешательства создают такие волны, которые я потом месяцами буду гасить!

Игорь смотрел на него и впервые за долгое время почувствовал не страх, а превосходство. Димка боялся. Боялся непредсказуемости. Боялся, что его идеальная система даёт сбой.

— Может, твоя система не так уж и идеальна? — тихо спросил Игорь. — Может, она просто… сломана? Как и мы с тобой.

— Она работает! — выкрикнул Димка. В его глазах плескалась паника. — Она должна работать! Иначе… иначе все это было зря! Его смерть… мой шрам… всё это было зря!

Он указал на свой уродующий лицо шрам. И в его голосе прорвалась та самая, давно запрятанная боль мальчика, которого искалечили и бросили умирать в песке.

Игорь понял. Это не была философия. Это была травма. Димка не верил в баланс — он отчаянно цеплялся за него, как за единственное объяснение тому ужасу, что с ними произошёл. Баланс был его оправданием. Его религией. И Игорь своими действиями покусился на святыню.

— Он не был зря, — сказал Игорь, поднимаясь. Он стоял сейчас с Димкой на равных. Не физически — ментально. — Он просто был. Случайностью. Чудовищной, несправедливой случайностью. И ты решил дать ей имя и поклоняться ей.

— Замолчи! — Димка сделал шаг вперёд, и его рука с компасом дрожала. — Ты ничего не понимаешь! Ты слепой щенок! Я вижу структуру мира! Я вижу его каркас!

— Ты видишь только собственный страх, — отрезал Игорь. — И я его теперь тоже вижу. И знаешь что? Он выглядит жалко.

Он повернулся и пошёл к подъезду. Спиной он чувствовал на себе взгляд Димки — жгучий, полный ненависти и, что было важнее всего, страха.

— Это не конец! — крикнул ему вдогонку Димка, и его голос снова стал ледяным, но теперь это была плохая имитация былого спокойствия. — Я всё исправлю! Я вычислю каждую твою помеху! Я всё верну на круги своя! И твоя цена будет самой высокой!

Игорь не обернулся. Он зашёл в подъезд, прислонился к холодной стене и закрыл глаза. Его колени дрожали, но на душе было светло и пусто.

Он нашёл его слабое место. Не в расчётах, не в приборах. В голове. Димка был не богом и не санитаром. Он был мальчиком, который так и не оправился от удара. И его грандиозная система была всего лишь гигантским, сложным механизмом отрицания.

Теперь у Игоря был план. Он не мог победить систему. Но он мог сломать её архитектора.

Он посмотрел в грязное окно подъезда на темнеющую улицу.