Читать книгу - "Хроники бессмертного суицидника - Ritoro Deikku"

Перед ним стоял просто невероятно высокий (как минимум, для него самого) мужчина с небольшим чёрным каре. Он был одет в чёрный деловой фрак с миниатюрной белой бабочкой. На глазах его была белая обтянутая повязка, а в руках – длинная и самая обычная деревянная трость.

[Тава: В-в-вы слепой?..]

[???: Да, поэтому прошу меня простить… Я прибыл сюда три недели назад, а всё никак не могу привыкнуть к новой расстановке во дворце.]

[Тава: Это вы меня извините…]

[???: Ничего, я не злопамятный… Как вас, кстати, зовут, мистер?]

[Тава: Я Тавагото…]

[???: Так вы аптапаро… Причём с козлиными рогами, если я правильно понимаю…]

[Тава: К-к-как вы узнал-л-ли?..]

[???: По имени... Разве вы не знаете, что обозначает ваше имя с Федельорского?]

[Тава: …]

[???: Ах… Извиняюсь, совсем забыл, что Федельорский со времён пришествия Первообразца мёртвый язык… Забудьте, что я сказал…]

[Тава: Х-х-хорошо…]

[???: Не подскажете, к слову, где здесь туалет?]

[Тава: Справа от вас…]

[???: Ничего себе… Оказывается я проверил все двери кроме нужной… Благодарствую.]

[Тава: Д-д-да…]

[???: Хорошего вам вечера, мистер Тавагото.]

[Тава: В-в-вам тоже…]

Слепой мужчина слегка улыбнулся и скрылся за одной из дверей, заранее очень сильно пригнувшись, – он не помещался в дверной проём.

Как только он ушёл, напуганный до чёртиков аптапаро решил забыть об оставшейся крошечной части коридора и помчался к гостевому крыльцу и, соответственно, выходу из дворца.

***

Скрипучими сапожками Тава вошёл в свою комнату и, как и раньше, прикрыв все входы и выходы, кинул вещи на кровать и запрыгнул в тазик.

Он не знал, кто менял в нём воду, но, она была довольно тёплой. Тонкая рябь отползла от его кубиков пресса и ударилась волной об деревянные краешки.

Снова намочив свои волосы, он оголил свои козлиные рога и откинулся, раскинув в стороны свои руки.

[Тава: …]

Эти дни были для него довольно тяжёлыми, хоть по итогу у него и получилось более-менее нормально устроиться в столице.

Да, он до сих пор шарахался ото всех, кого вообще встречал, боялся кого не попадя и чуть ли не терял сознание от каждого второго действия таких больших и страшных людей.

[Тава: …]

Что уж поделаешь, этот черноволосый аптапаро попросту родился трусом. В детстве его били и ненавидели, в отрочестве и юности над ним проводили опыты, а теперь… А теперь он попал в совершенно неестественную для него обстановку.

[Тава: …]

Зверолюд приподнял свою ладонь, с которой резво стекала вода, и взглянул на своё отражение.

[Тава: …]

Неожиданно ему вспомнился момент из его прошлого – точнее говоря... Его сын.

[Тава: …]

Да, несмотря на то, что Тава был довольно-таки молодым человеком и выглядел, как ребёнок, ему уже приходилось заниматься сексом и становиться папой, только вот эти воспоминания не были для него причиной для гордости или какой-то радости.

[Тава: …]

В месте, где жил Тава, было достаточно таких же, как и он – особенных и отверженных.

Как и говорилось ранее, над ними проводились опыты, причём разные, и один из них состоялся буквально в прошлом году.

[Тава: …]

Тогда зверолюда заставили спариваться с одним из таких же, как и он. В Ай-Гакио не было таких понятий, как «мужчина» или «женщина», зачать и родить ребёнка мог, как один родитель, так и второй, но вот такие, как Тава…

И он, и тот аптапаро воспринимали себя мальчиками, но будто кто-то спрашивал их мнения. Физиологически они всё равно оставались двуполыми, так что проблем с этим не возникло, разве что…

Ребёнок их родился точно таким же – с уродскими острыми рогами и разноцветными глазами, чего ни у одного из аптапаро доныне не было.

Руководители экспериментов попросту побоялись оставлять в живых настолько хаотичное создание, так что его убили в тот же день.

[Тава: …]

Это было странное чувство. Он не хотел ребёнка… Само его появление было для него противоестественно… Но, тем не менее, они так легко его убили, что… У аптапаро возникло слишком много вопросов…

[Тава: …]

Знаете, когда ты живёшь в мире, где все равны, где все одинаковы… Рано или поздно ты поймаешь себя на мысли… Кто решает, что такое равность? Кто решает, что такое одинаковость? Разве сами эти понятия не рождены в хаотических потугах разума.

[Тава: …]

Ничто не может уравнять себя само, как тень не может пролить на себя свет, а вода себя высушить…

За равенством кто-то стоял, так что Тава поклялся себе, что узнает кто это, и положит конец этому беспределу.

[Тава: …]

Однако клятвы эти звучали много лет назад, прошло много времени, и прежний запал уже выветрился.

Тава не стремился ни к какому возмездию, он уже не плакал по поводу того, что ему пришлось пережить.

[Тава: …]

Даже то, что он увидел в воде: отражения самого себя, брошенного и истерзанного, лишённого и изгнанного…

[Тава: …]

...Не вызвало у него совершенно никаких чувств, будто ничего до позавчерашнего дня в его жизни и не было.

[Тава: …]

Аптапаро поднялся из воды и принялся натирать себя полотенцем.

[Тава: …]

Он просто хотел жить, вкусно кушать, ходить на хорошую работу… Может даже завести друзей или девушку, кто знает…

[Тава: …]

Хоть зверолюд об этом и не задумывался, но, наверняка, это и значило «быть взрослым».

4. Монополия на убийство

[Тава: …]

С того момента, как нога зверолюда ступила за главные ворота осеннего Йефенделла ,прошла уже целая неделя.

По сути, за последние несколько дней ничего разительно не поменялось: разве что аптапаро перестал каждый раз по новой метаться около стойки корчмаря, выпрашивая ключи. Тот просто отдали их ему и потребовал ежедневную оплату, сделав скидку в 3 монеты.

Зверолюд был этому несказанно рад, так что с этого момента решил, что жить будет исключительно там. По сути, это было просто идеальным местом для него: сюда мало кто ходил, он мог спокойно запираться у себя в комнате в любое время, да и для того, чтобы поесть, не надо было маячиться на рынках или булочных.

[Тава: …]

За окном блестело осеннее солнце, серым и совершенно блеклым свечением стекая на пол, озаряя лишь редкие кучки парящей пыли.

[Тава: …]

Зарплата аптапаро, ка ни странно, но уже успела значительно увеличиться за эти дни. Уборщик, ответственный за второй этаж недавно умер, так что на черноволосого труса повесили