Читать книгу - "Цифры нации - Николай Старинщиков"

Втроем они вошли в спальню Софьи Степановны и столпились возле просторной кровати. В ней могли разместиться как минимум трое, но Катенька воспротивилась.

– Я на полу лягу, – сказала она, мрачнея лицом.

– Могу предложить матрас. Надувной. Туристический, – вспомнил Кошкин.

– Вот и хорошо, несите его сюда, Володя, – обрадовалась Катя.

Так и сделали. Принесенный Кошкиным матрас быстренько развернули и надули компрессором. Катя, не сказав ни слова, тотчас легла на него и махнула рукой на прощание. Оставалось накрыть ее одеялом и выключить свет.

«Вот и хорошо, – решил Кошкин, оставляя гостей одних. – Как бы то ни было, но спать в одной кровати с отцом – как-то не по-людски…»

Утром Кошкин проснулся от громкого стука в дверь. Это мог быть кто угодно, в том числе милиция, для которой раннее утро – самое время для вышибания косяков. Уж больно ретивый у них оказался начальник. Возможно, эта банда взломала дверь в подъезде. Иначе и быть не могло. Но сигнализация на подъездной двери при этом молчала.

Грохот меж тем прекратился. В спальне было прохладно и пасмурно, за окнами отчетливо бились крупные капли дождя. Машка сидела в кресле в той же позе. Грохот в дверь, выходит, нисколько ее не смутил. Владимир посмотрел на часы, висевшие на стене: стрелки показывали ровно пять. Он поднялся, сунул ноги в тапочки и, надев халат, вышел в прихожую.

В мониторе, установленном на двери, виднелась пустая площадка и лестница. Там не было никого.

«Вот и ладненько, – подумал Кошкин, удивляясь пустоте за дверью. – Значит, это всего лишь приснилось…»

Он развернулся, собираясь сначала зайти в туалет, а потом уж продолжить сон. Но в этот момент грохот прошил его с головы до пят, так что ударило в копчик и заломило в корнях волос: неприступная дверь форменным образом грохотала.

Кошкин обернулся, страшась увидеть за дверью кого угодно, однако вновь обнаружил зловещую пустоту. Боже, неужели подкралось то самое, от чего нет спасения? В голове у Владимира шумело, в то время как гости, а также и Машенька, возможно, ничего не слышали. Значит, это в голове! Только бы гости не заметили возле двери. Надо лечь и успокоиться.

Дверь тем временем грохотала. Шум был до того настоящий, что с потолка сыпалась, оседая, тонкая пыль. Кошкин оглянулся и увидел в коридоре Катеньку с Федором Ильичом. Дочь выглядывала из-за двери, отец стоял в коридоре, расставив ноги.

Увидев их, Кошкин совсем растерялся, словно был источником шума:

– Все хорошо. Ложитесь, пожалуйста…

– Но там стучат, – сказала Катенька. – Такой грохот, Володя…

Стук прекратился, настала тишина, прерываемая непонятным сопением из-за двери. Потом в замке заскрежетало. Кто-то вставил снаружи ключ и пытался открыть дверь, однако замочная защелка не давала этого сделать.

– Ну, ты за все ответишь, – донеслось из-за двери. Это был голос Софьи Степановны.

Кошкин не поверил собственным ушам:

– Это ты, мама?!

– Кто же еще-то! – донеслось из-за двери.

– Я не вижу тебя! Сейчас открою…

Едва он щелкнул запором, как в прихожую влетела Софья Степановна – мокрая от дождя.

Кошкин остолбенел:

– Мама! Но только не так, как в прошлый раз…

Софья Степановна, блестя глазами и отдуваясь, послушно кивнула, отстранила сына с пути и пошла в его спальню.

– Ну, погоди у меня, – говорила она, понизив голос. – Сейчас мы узнаем, кто из нас сука…

Машка сидела на старом месте и даже бровью не повела.

– Ты у меня получишь сейчас, – шипела Софья Степановна. – Ты у меня ответишь… – и принялась возить Машку за волосы из стороны в сторону. Выдрав из головы клок волос, она вцепилась в лицо и стала царапать.

Машка, вцепившись ей в запястья, визжала дурным голосом. Софья Степановна между тем упражнялась:

– Прошмандовка несчастная!

– Сама такая!

– Вот тебе, сучка безродная! Вот тебе, подлая!

Кошкин прыгал рядом:

– Мама, как вам не стыдно!

– Сама блядь! – отбивалась Машка.

– Мой муж плавал на судне! – продолжала Софья Степановна. – Он моряк!

– Ой, как романтично…

– Ты никто, железка! С вещами – на выход!

Софья Степановна дернула Машку из кресла и уронила на пол, норовя поддеть ногой, но ей не дали – сын поймал за локти и держал, прижав к стене.

Машка вскочила и бросилась к выходу.

– Вы ответите по закону! – крикнула она. – По закону о защите прав интеллекта! – и хлопнула дверью. Причем так, что с потолка упал кусок старинной лепнины.

– Лети! Жалуйся!.. А мы посмотрим, как у тебя получится! – кричала Софья Степановна. Отдуваясь, села в кресло, в котором до этого сидела Машка. Только тут до нее дошло, что в квартире посторонние люди.

– Опаньки! – удивилась она. – У нас гости, а я не знала…

В глазах у нее еще прыгала злость, а руки дрожали. Она вынула из кофточки платок и стала им утираться. Переведя дух, произнесла бодрым голосом:

– Прошу извинить… Это не входило в мои планы…

Она бросила взгляд на Катеньку и, заметив на ней свой халат, понимающе улыбнулась. В ее отсутствие сынок, вероятно, опять залетел во что-то.

– Легла, а спать не могу. Стоит в голове его голос и все тут. – Она ткнула рукой в сторону Кошкина. – Он же мне как сказал вчера – жизни нет без нее…

– Я объяснял! – встрепенулся Кошкин. – Я не виноват!

– Ага, не виноват… Привел домой, и он же не виноват! Кто взял к себе эту Машку?! Может быть, я?!

Кошкин промолчал. Понятное дело, купил на распродаже под Новый год, отчего теперь одни проблемы. Софья Степановна поднялась из кресла, подошла к окну. На улице шел мелкий дождь.

– Вот скажи ты мне, Вовка! – Софья Степановна развернулась. – Ты почему сразу мне не открыл?! Почему я должна долбить двери?

– Так пусто же там… – Кошкин обернулся к Кате. – Вот, не дадут соврать.

– Действительно, – подтвердила та. – За дверью не было никого…

– Ага, пусто… – усмехнулась Софья Степановна, – зато почему-то стучало, гремело…

– Мы сами поражены, – подал голос Федор Ильич.

– А вы кто такой? – глядя в упор, спросила Софья Степановна. – Что-то я не припомню вас.

– Мы ненадолго… Мы уйдем сейчас…

– Какие мы гордые. Слова нельзя сказать…

Софья Степановна поджала губы. Ей давно было за пятьдесят. Она была на пенсии, имела кучу свободного времени и считала, что имеет полное право на свободу высказываний. Она вышла в коридор и поймала за руку Федора Ильича.