Читать книгу - "Дикий порт - Олег Серегин"

Ратна всё заметила и всё поняла.

— Я вообще не хочу быть сверхполноценником, — глухо, почти мстительно сказал Птиц. Директриса сузила азиатские глаза в окончательные щёлки, но промолчала. Потом повернула голову движением марионетки. Димочка проследил за её взглядом, и увидел Аксенис.

Он никогда не путал тройняшек. Не потому, что был особенно наблюдателен. Не хотел путать — и не путал. Для такого даже песен не требовалось.

Женя «Ручей» Эрлинг, Ньян Вин, «Клёст». Третья Чигракова, Ксенька-Тройняшка. Долгосрочный проект на Древней Земле. Звучит мирно; на самом деле Аксенис — двойной агент. То есть это для землян она двойной агент…

Димочка усмехнулся.

Алентипална не хотела, чтобы её беспокоили по пустякам; Синий Птиц — важная персона. Поэтому сюда, к водопаду и бабушкиным спицам, не набежали дети. Просто не захотели.

Ксения шагала размашисто, точно хотела пуститься бегом и сдерживала себя. От Бабушки повеяло тревогой.

Ручей — не чета Димочке, у него не запредельный пятнадцатый, а приличный десятый, он не сотворит чуда… но зато он вменяем. Не организует проблем и не посылает штатных психотерапевтов в несказанную даль. Поэтому на Земле — Ручей. Прикрывает ксенолога-дипломата Чигракову, разыгрывающую достойную Атк-Этлаэка партию. А Птиц устраивает самоанализы пополам с истериками.

— В чём дело? — разомкнула губы Ратна.

— Алентипална, — только кивнув директрисе, Ксения наклонилась к Бабушке, — простите, ваш браслетник выключен.

— Да…

— Иван Михайлович просит вас как можно скорее быть в Степном.

Плавно, медленно Бабушка положила вязанье.

Птиц ощутил дикую ревность, дичайшую, физиологическую — точно умирающему от жажды дали бутылку с родниковой водой и отняли после пары глотков. Аксенис покосилась на мальчика-звезду и убрала за ухо русую прядь.

— Где машина? — спросила местра Надеждина: уже не добрая баба Тиша — третий член уральского триумвирата.

— Через минуту будет.

И она уехала, как уезжала всегда. Делать нелюбимое нужное дело. Многозначительные оговорки в устах авторитетных журналистов и социологов, чьи-то странно поспешные политические решения, их неожиданные последствия; не предвиденные кем-то проблемы…

Синий Птиц не понимал, как Алентипална может заниматься тем, отчего больно её душе.

Солнце и Север пили «за сволочей». Лилен и Таисия дружно смеялись, забыв о прежней несклонности друг к другу, Кайман усиленно делал вид, что он-то здесь ни при чём. Дельта развалился под ногами у Крокодилыча и уснул заново.

«Энергетики! — говаривал памятный Женя-Ручей, переплетая завитые локоны длинными нервными пальцами. — Для них собраться большой кодлой и что-нибудь хором громко орать — переживание из категории высшего духовного опыта…»

Птиц ухмыльнулся. Послушные черты складывались в привычную гримасу сами, не требуя не только искренних чувств, но даже усилия лгать.

Руки под кольцами зудели.

Выпив, Шеверинский, по обыкновению, пошёл вспоминать прошлое.

— У меня от него всю жизнь одни неприятности, — по-братски делился он с Солнцем, сочувственно внимавшим. — Знаешь, как мы познакомились? Весь первый корпус ушёл в конный поход до Южного моря, а меня не взяли, потому что я химичке стол чесноком намазал. Сидел я злой, один, и думал: надо какую-нибудь гадость сделать, чтоб не так пакостно на душе было.

Димочка оживился. Подался вперёд. Эту историю он слушал не раз, и всегда с удовольствием. Особенно приятно было уточнять детали. Особенно при посторонних. А рядом как раз хлопала коровьими очами девица Вольф.

— И вот решил я, дурак, махнуть через забор в третий корпус и птиц попугать, — каялся Шеверинский. — Ну, разве ж дураку забор помеха? Перелез, иду по парку, смотрю — сидит. На скамеечке. Играет на браслетнике во что-то. Худенький, беленький, кудрявенький, глазки голубые… так и хочется в душу с ноги пробить.

— Он мне сразу понравился, — объявил Димочка.

— Я подошёл и говорю: вот, все энергетики конным походом ушли, а меня не взяли, потому что я одному парню руку сломал.

— И два ребра, — злорадно напомнил развеселившийся Птиц.

— И два ребра, — гробовым голосом подтвердил Север. — Теперь, говорю, будут они ехать по степи, в траве по шею, и хором петь песни. А я один, и мне скучно.

— Ты, говорит, правда корректор? — подхватил соратник и, вспомнив коллегу Эрлинга, пропустил между пальцами белую прядь. — Ну покажи что-нибудь. А если не покажешь, значит, не можешь, и всё враки.

— Показал? — поинтересовалась Таис.

Шеверинский испустил тяжкий вздох.

— Рассказывай, — хищно велел Димочка.

— Он глазищи эдак растопырил… — ткнув в Птица пальцем, печально отчитался Север, — и говорит: «Пст!»

Повисло молчание.

— И чего?

— И тут из-за кустов выходят директриса и главврач! — убито сказал Шеверинский.

Бурное веселье продолжалось минуты три.

— Вот это работа! — восторгался Кайман.

— Это не я, — невинно отнекивался Птиц, — это просто так вышло.

— Как я рванул! — помотал головой Север. — В жизни так не бегал. А Ратна как рявкнет сзади: «Стоять!»

— И что?

— Я упал, — мрачно отвечал Шеверинский. — А она: а посадить его за нарушение внутреннего распорядка на три дня в изолятор!

— И чего?

— Отсидел, — по-зековски скупо сообщил Север. — «Войну и мир» прочитал.

— Герой, — скалился Димочка, — вот, Ленусик, видишь, они начали рассказывать страсти про директрису. Устное сочинение на тему: «Как мы боялись Данг Ратны». Удивительно предсказуемые люди.

— А ты не боялся, — насмешливо сказала Таис.

— Я никого не боялся, Тасик, — Птиц доверительно подался к ней, прикрыв цветокорректированные глаза и вильнув плечами. — Я оттанцевал всех самых свирепых женщин Эрэс. В том числе Данг-Сети… кстати, она очень милая… и сексуальная…

— Только не говори, что ты… — Шеверинский так и поперхнулся, — с директрисой…

— А почему это тебя беспокоит, Север? Она, между прочим, из-за меня освободила третий корпус от военной подготовки, — ехидно напомнил Димочка.

— Н-ну…

— Я — за спорт. За отличную физическую форму. За качалку, — пафосно заявил Птиц. — Могу показать рельеф. Но я в принципе против военной подготовки. И военруков, как её воплощения.

— Ага, — съерничал Этцер, — так уж оно повелось: либо основы военной подготовки, либо стриптиз.

— Мужской топлесс не считается. А почему тебя это беспокоит, Кайман? Ты до сих пор помнишь? Вообще-то я танцевал для девушек… Впрочем, я не о том, — поторопился Птиц, ибо выражение раскосого кайманова глаза сделалось нехорошо. — Север, помнишь военрука?