Читать книгу - "Решение номер три - Владимир Михайлов"

На ночь меня уложили в одной из гостевых спален. Я выбрал нужную температуру воздуха, влажность, выключил ненужную мебель и пожелал всем спокойной ночи. Спать не хотелось. Не было и желания есть, пить, читать или слушать музыку, последние новости или посмотреть зрелище. Возникло вдруг ощущение тесноты, такое со мной бывает. Нажал нужную клавишу, стена исчезла, увеличив спальню вдвое – за счёт соседней, сейчас пустой, потому что там не спал никто и мебель была выключена. Обождал, пока все не разошлись по своим спальням и уснули. Кроме Зори. Я надел халат и вышел. Мы с ней уснули рядом, намного позже остальных.

Теперь не спал только сам Дом.

Ночами он занимался хозяйством: получал по трём каналам снабжения заказанное днём продовольствие и другие нужные для нормальной жизни материалы. Разгонял по своим комнатам и службам команду роботов, наводивших чистоту и порядок в рабочих и общих помещениях, загружавших стиральные и посудомоечные машины, а потом и разгружавших их. И кроме всего прочего Дом – его мозг – ещё и просматривал и прослушивал окрестности (на случай, если кому-то там вдруг понадобится помощь и придётся будить своих), а также поддерживал связь с территориальным Центром информации – на случай каких-то сообщений, о которых надо срочно оповещать всех людей. Может быть, даже подав сигнал тревоги.

И в эту ночь все в доме проснулись именно от такого сигнала. Сразу включили каналы прямой информации. И поняли, что беда действительно пришла. Ещё не стучится в дверь, но ждать её нужно с минуты на минуту. Я не стал говорить им: «Я же предупреждал!», и никто из них не спросил, почему это я появился не из своей спальни. Не время было упрекать и шутить.

Что и как делать – они знали. Самое необходимое – в багажники машин. Задать Дому режим самосохранения. И немедля – в путь. Направление возможной эвакуации было давно известно: в укреплённый район севернее, куда опасный издавна сосед не рисковал заходить. Мой же путь был другим: скорее в полк, надо догнать его хотя бы на марше.

Отъезжая, они с тоской и жалостью оглядывались на Дом, который нельзя было забрать с собой, и – я уверен – просили прощения у него за то, что бросают его в беде. Потому что почти никто не надеялся увидеть его вновь.

2

И в самом деле – вскоре его не стало.

Здесь, по этому самому месту, прошли дважды; по три волны в каждом проходе.

Первая волна накрыла сверху. Ракеты падали и из-за атмосферы, и с низко, на бреющем полёте проносившихся самолётов, и, наконец, вертолёты пулемётами и гранатами зачищали всё, что ещё могло остаться.

Вторая приползла по горизонтали. Орудия, пулемёты, гранаты. И гусеницы. После них земля, где прежде стоял дом, оказалась вспаханной так, что на ней можно было бы сеять горькую полынь – если бы тут нашёлся кто-то, кому такая мысль могла бы прийти в голову.

Третью волну составили люди. Назовём их, как встарь, пехотой. Те, кто последними уходит и кто первыми втыкает свои победные знамёна, приходя.

Волны эти были двойными: первые танки давили, отступая, вторые – преследуя их. Первая пехота выжигала все остатки, отступая, но и наступавшие не жалели огонька.

Дом, правда, не сгорел: в нём не было горючих материалов, технологии последних десятилетий привели к отмиранию профессии пожарных. А вот мы, солдаты, остались.

Так фронт прошёл, и наступила тишина; нарушать её было некому и нечем. Да и незачем.

Но безмолвие оказалось кратковременным. То был лишь первый проход. Вскоре всё повторилось – только уже в обратном направлении и, может быть, с несколько меньшей силой – потому что и средства уничтожения истощились, и объектов уничтожения осталось поменьше. Аппетит войны приходит во время еды – куда больший, чем у людей. Снова все три волны прокатились, проползли, прогрохотали через место, где ещё не так давно стоял Дом – как и через все другие ближние и дальние места. На этом, кажется, всё тут и закончилось – правда, это всеобщее пожелание далеко не всегда осуществляется. Шумно сейчас было на юге, где мы наносили удар, которым и закончили войну в нашу пользу.

Я возвращался с войны не совсем теми местами, но хотел было навестить дорогих мне людей, а главное – Зорю, в их доме. И решить наконец с нею: где? В её доме или в моём, который, право же, ничуть не хуже? Потому что именно об этом мы не успели договориться, помешал сигнал тревоги.

Но ближе выходило – сперва заехать к себе домой. Так я и сделал. Что я нашёл на его месте? Пустоту. Ни единого человека или животного. Ни единого целого камня или чего-либо другого, имевшего форму и смысл. Там, где возвышалось прежде моё жилище, можно было бы залить каток – и он получился бы гладким, как зеркало.

А ведь их главный удар проходил не тут. Что же могло уцелеть там? Да ничего! И я, не задумываясь, направился прямо в те места – не по дороге, которой не было, а напрямик, насколько позволяла местность. Я мечтал снова увидеть Дом уже издалека…

Мечта оказалась из несбыточных. Там всё было ещё хуже.

Я повернул к укрепрайону, и мысли мои были мрачными.

3

Я нашёл семью там – и старшее поколение, и всех моих двоюродных, и женщин, и детей. И Зорю, слава богу, Зорю, живую и здоровую. Я видел, как она обрадовалась мне. Грустно было оттого, что мне некуда было увезти её.

Приехал я вовремя: они уже собирались возвращаться и как раз грузили в машины то немногое, что удалось спасти при бегстве. Завидев меня, Вирон – мой сверстник, строитель – радостно воскликнул:

– А вот и Сай! Вовремя: лишняя пара рук нам будет кстати.

– Далеко ли собрались? – решил я немного остудить их пыл.

– Домой, кузен, домой! Ночевать хотим в своих постелях.

Не хотелось огорчать их, но пришлось:

– Я прямо оттуда. Вы не представляете, как там всё выглядит. Прах и пепел!

– Пепла быть не может, – возразил Вирон: – У нас всё – из негорючих материалов.

– Не пепел, пусть пыль – тебе от этого легче?

– Ещё как!

Я невольно перевёл взгляд на Ароса – так звали Главу семьи:

– Послушайте, это просто безумие – там нет даже воды, не говоря уже…

– Земля осталась? – спросил он только. – И Солнце светит, как и прежде, надеюсь?

– Вряд ли время шутить, – даже обиделся я.

– Ты с нами – или нет? – прервал меня Вирон. – Тогда заводи мотор. Рассуждать будем на месте.

Я, глянув на Зорю, вернулся за руль и пристроился в хвост колонны.

4

Переваливаясь с боку на бок, машины медленно подъехали и остановились там, где, по-моему, раньше находилось парадное крыльцо. Сейчас тут было такое же крошево, как и на всём участке бывшей усадьбы. Люди вышли и с минуту постояли молча, медленно поворачивая головы, чтобы воспринять всю картину полного разрушения. Лишь когда время молчания истекло, Вирон проговорил: