Читать книгу - "Юность кудесника - Евгений Лукин"

Судя по некоторым особенностям наклона и начертания букв, всё изложенное было оголтелым враньём. Но не более того. Ни магических знаков, ни следов заговора Глебу обнаружить не удалось.

— И что? — с недоумением спросил ученик чародея, бережно принимая чашку чая на крохотном картонном поддончике.

— Теперь стишок прочти!

Портнягин освободил от скрепки второй листок.

— «Узник», — несколько озадаченно огласил он. Хмыкнул, пробежал глазами первые строчки. — По-моему, я это уже где-то читал…

— Я — тоже, — мрачно откликнулся редактор.

— Нет, это не ко мне, — решительно сказал Глеб, возвращая бумаги и скрепку. — Это к участковому. Или к психиатру.

Такое впечатление, что Леонид Маркелович был слегка шокирован Портнягинской прямотой.

— Глеб! — пристыдил он. — Ты же колдун! Как ты можешь?

— А что я такого сказал?

— Ты что же, хочешь, чтобы мы вернулись во времена воинствующего материализма? — Редактор был не на шутку взволнован. — Чтобы снова невинных людей огульно обвиняли в литературном воровстве? Высмеивали всенародно, издевались, к позорному столбу ставили…

— Так если воруют…

Маркелыч поник, вздохнул судорожно.

— А вдруг нет? — спросил он с тоской. — Вдруг надиктовал он ей? Из некромира, а?.. Были же случаи: вселится в человека дух Бунина… или Ахматовой… Ты же колдун, Глеб! — беспомощно повторил он. — Стало быть, должен понимать, что временное подселение души — никакая не выдумка!

— Ну, публикуй тогда…

— Щаз! — огрызнулся редактор. — Представляю, как это будет выглядеть! «Узник». Стихотворение Пелагеи Чиркуль…

— Тогда не публикуй…

— Хорошо тебе! — жёлчно позавидовал Маркелыч. — А мне как прикажешь быть? Стоит только произнести слово «плагиат» — такое начнётся! Прикинь: редактор оккультной газеты, отрицающий возможность инкарнации…

— Маркелыч! — с ухмылкой перебил ученик чародея. — Ты кому зубы заговариваешь? Придумал — инкарнация! Тогда бы от письма, знаешь, какой аурой разило? А не разит… Ну я тебе говорю: никто в твою Пелагею не вселялся!

— А как докажешь? — глухо сказал осунувшийся от переживаний редактор. — Мало ли что вокруг письма ауры нет! Значит, вокруг черновика была… А черновик наверняка уже выброшен! Ищи-свищи… Мы же мистики, Глеб! — с душераздирающей проникновенностью напомнил он. — Ну не можем мы вот так… грубо, бездуховно… Не имеем права! Подписчиков растеряем! И так уже вон на ладан дышим…

Портнягин прыснул.

— Ты знаешь что? — предложил он. — Ты стишок тисни, а фамилию автора поставь настоящую…

— Тогда уж давай всего Крылова с Державиным печатать! — вспылил редактор. — Из номера в номер…

— Хитрый ты мужик, Маркелыч, — проницательно заметил Глеб, прихлёбывая чаёк. — Чего ты от меня хочешь-то?

Редактор скроил виноватую мину, что совершенно не шло к его мужественному благородно-седовласому облику:

— Пригрозил бы ты ей, а? Из астрала…

Портнягин усмехнулся.

— С этого бы и начинал, — сказал он. — Ладно. Попробую.

* * *

Старый колдун Ефрем Нехорошев сидел на табурете и кормил учёную хыку. Ну и натаскивал заодно. Создав шарообразную мыслеформу «за кандидата агитировать пришли», чародей направлял её в сторону койки, но, как только из бездонных подкроватных глубин раздавалось нетерпеливое алчное поскуливание, менял установку — и лакомый пузырь положительной энергии, игриво пританцовывая, отлетал на безопасное расстояние. Хыка сплошь и рядом оказывалась проворнее: следовал неуловимый бросок из-под кровати — и мыслеформа исчезала, не успев сманеврировать. Серо-белый кот Калиостро, равнодушный к подобным забавам, как всегда, дрых на мониторе, подложив заднюю лапу под голову. Куда он при этом девал три остальные — неясно.

Потом пришёл Глеб Портнягин. Видя, что учитель занят, мешать не стал, и, лишь когда с кормёжкой было покончено, спросил озабоченно:

— Ефрем! Дух Пушкина с того света поможешь вызвать?

Старый колдун с недоверием покосился на ученика.

— Зачем тебе?

— Да тётка одна у него «Узника» слямзила. Маркелыч пугнуть просил, а то достаёт — требует, чтоб напечатали…

— Возьми сам и пугни, — резонно заметил чародей. — Дух-то чего тревожить? Ему и так от спиритистов покоя нет.

— Сложно, что ли?

— Почему сложно? Незачем.

— Нет, ну… для достоверности…

— Учишь тебя, учишь… — заворчал колдун, сердито запахивая халат. — Ну ты сам прикинь: эта твоя тётка, что стишок слямзила, она хоть раз настоящего Пушкина видела? Нет! А увидит — так не поверит. Какой же это, скажет, Пушкин? Чистый жидёнок в бакенбардах! Она ж его только по школьному учебнику знает! Вот, стало быть, по школьному учебнику и работай…

Портнягин хмуро выслушал наставника, поразмыслил. С одной стороны, Ефрем, как всегда, был прав, с другой, предложение его показалось Глебу несколько унизительным. Колдун — и вдруг школьный учебник…

— А на будущее мой тебе совет, — сурово добавил старый чародей. — Исторических личностей — не замай! Мало того что он в натуральном своём виде нагрянет — ещё, не дай Бог, правду начнёт пороть! Всех клиентов пораспугаешь…

— Ну, мне тоже, знаешь, как-то неловко к ней в виде Пушкина являться… — неуверенно возразил Глеб.

— А ты фантом смастрячь, — лукаво подмигнув, подсказал ему Ефрем.

* * *

Фантом мастрячили вместе. Портнягин, напрягшись, сотворил огромную мыслеформу «А. С. Пушкин», после чего учитель и ученик принялись доводить её до совершенства. Ефрем тоже увлёкся. Сначала только подсказывал, потом не выдержал, отодвинул Глеба в сторонку и взялся за дело сам.

Пушкин вышел великий и ужасный. Метровый размах бакенбард, безумные глаза арабского скакуна. Или венецианского мавра — в пятом акте. Особенно хорошо удался дуэльный пистолет, дуло которого неистовый классик должен был, по замыслу, приставить ко лбу бессовестной Пелагеи Чиркуль.

Ночи ждать не стали, решив, что будет даже лучше, если привидение предстанет перед плагиаторшей наяву.

— Сопровождать будем? — спросил, предвкушая, Глеб.

Ефрем насупился.

— Сам справится… — буркнул он, устыдившись, видать, что добрых полчаса азартно мастерил вместе с учеником энергетическое пугало. Чисто дитё малое! Старый чародей вообще был подвержен резким перепадам настроения.

Портнягин приуныл. Очень уж ему хотелось посмотреть из астрала, как солнце русской поэзии будет приставлять пистолет ко лбу этой тётки, однако, зная не понаслышке вздорный и упрямый норов Ефрема, перечить не стал. Бесполезно.

Фантому дали установку — и страшный призрак исчез.