Читать книгу - "Мгла над Инсмутом - Говард Филлипс Лавкрафт"

То и дело взгляд его падал на обшарпанный церковный фасад или на полуразрушенный шпиль, но достопамятное почерневшее здание как сквозь землю провалилось. Он спросил у лавочника про большую каменную церковь; тот улыбнулся и покачал головой – хотя по-английски изъяснялся свободно. Чем выше поднимался Блейк, тем чужероднее выглядели окрестности, с их запутанными лабиринтами угрюмых коричневых проулков, уводящих неизменно к югу. Он пересек два-три широких проспекта; в какой-то момент ему померещилось, будто он углядел впереди знакомую башню. И вновь спросил он у торговца про массивную каменную церковь и в тот раз готов был поклясться, что неведение собеседника – притворное. В смуглом лице отразился страх, – торговец тщетно пытался его скрыть! – и от внимания Блейка не укрылось, что тот правой рукой сотворил странное знаменье.

И вдруг, нежданно-негаданно, слева, на фоне пасмурного неба, над ярусами коричневых крыш, обрамляющих переплетения южных улочек, четко обозначился черный шпиль. Блейк сразу же понял, что это, и кинулся туда по грязным немощеным проулкам, ответвляющимся от проспекта. Дважды он сбивался с пути, но отчего-то не смел спрашивать дорогу у почтенных старцев либо домохозяек, устроившихся на ступеньках крыльца, либо у детишек, что гомонили и возились в грязи на полутемных задворках.

Наконец башня предстала перед ним на фоне юго-западного неба со всей отчетливостью, и каменный корпус воздвигся темным исполином в конце улицы. Вскоре Блейк вышел на открытую, продуваемую всеми ветрами площадь, мощенную на старинный лад, с высокой стеной-насыпью в дальнем ее конце. Поиски Блейка завершились: на широком и плоском, поросшем травой возвышении за железной оградой (ее-то и поддерживала стена) отдельный маленький мирок вознесся футов на шесть над окрестными улочками. Там-то и высилась мрачная громада, не опознать которую, несмотря на новый ракурс, было невозможно.

Заброшенная церковь пребывала в полуразрушенном состоянии. Часть каменных контрфорсов обвалилась, несколько изящных флеронов затерялись в бурых сорняках и травах. Закопченные стекла готических окон по большей части уцелели, при том, что множества каменных средников недоставало. Блейк недоумевал, как расписанные непонятными изображениями окна могли так хорошо сохраниться, учитывая печально известные привычки маленьких мальчиков всех стран и национальностей. Неповрежденные массивные двери стояли плотно закрытыми. Наверху стены-насыпи, окружившей площадку со всех сторон, тянулась проржавевшая железная ограда; калитка в ней – на верхней ступени лестницы, что поднималась с площади, – запиралась на висячий замок. Тропа от калитки до здания терялась в буйных зарослях. Распад и запустение пеленой нависали над этим местом; под стрехами не прятались птицы, к черным стенам не льнул плющ, – во всем этом Блейку чудилось нечто неуловимо-зловещее, чему и определения-то не подберешь.

Людей на площади было немного, но в северном ее конце дежурил полицейский. Блейк поспешил к нему и принялся расспрашивать про церковь. Но дюжий здоровяк ирландец, к вящему недоумению юноши, лишь осенил себя крестом и пробормотал, что об этом здании говорить не принято. Блейк не отступался, и полицейский, наконец, сбивчиво пробормотал, что итальянские священники-де всех предостерегают против этой церкви: там якобы некогда гнездилось чудовищное зло – и оставило свой след. Сам он слышал от отца разные темные слухи, а тот с детских лет помнил разные недобрые звуки и перешептывания.

В стародавние времена была одна нечистая секта – секта противозаконная, призывавшая разных чудовищ из неведомой бездны ночи. Благочестивый священник экзорцировал то, что явилось на призыв, хотя были и такие, кто уверял: изгнать тварь способен только свет. Будь отец О’Малли жив, он бы многое мог порассказать. Но теперь уже ничего не поделаешь, главное – не тревожить этих стен. Сейчас от церкви вреда никому нет – а хозяева ее ныне мертвы или уехали далеко прочь. Разбежались как крысы после угрожающих пересудов в 1877 году, когда стали замечать, что в окрестностях люди то и дело пропадают. Когда-нибудь город заявит о своих правах и вступит во владение этой недвижимостью за отсутствием наследников, но добра с того никому не будет, церковь вообще не стоит трогать. Оставили бы ее в покое, пройдут годы – сама развалится; не стоит будить того, чему лучше бы навеки упокоиться в черной пучине.

Облака рассеялись, вышло послеполуденное солнце, однако ж так и не сумело оживить грязные, закопченные стены старинного храма на возвышении. Странно, но весенняя зелень совсем не затронула бурую, иссохшую поросль на обнесенном железной оградой дворе. Блейк словно против воли подобрался поближе к насыпи и внимательно изучил земляную стену и проржавевшее заграждение, проверяя, нельзя ли как-нибудь пробраться внутрь. Почерневшая церковь манила и влекла его к себе с неодолимой силой. Поблизости от лестницы бреши в ограде не обнаружилось, но с северной стороны нескольких прутьев недоставало. Можно было подняться по ступеням, затем обойти площадку кругом по узкому парапету с внешней стороны ограды и так добраться до пролома. Если все так панически боятся этого места, то ему никто не воспрепятствует.

Блейк поднялся на насыпь и уже почти пробрался за ограду, когда его заметили. Он посмотрел вниз: те несколько человек, что находились на площади, попятились назад, делая правыми руками тот же знак, что и лавочник с проспекта. Несколько окон с грохотом захлопнулись, какая-то толстуха выбежала на улицу и втащила детишек в шаткую некрашеную лачугу. Проникнуть в брешь оказалось нетрудно, и очень скоро Блейк уже пробирался через гниющие, спутанные заросли заброшенного двора. Тут и там истертый обломок надгробия свидетельствовал о том, что некогда здесь хоронили мертвецов; но, по всей видимости, это было очень и очень давно. Сам корпус церкви вблизи производил гнетущее впечатление, но Блейк взял себя в руки, подошел ближе и проверил каждую из трех массивных дверей фасада, не открыты ли они. Все были надежно заперты, так что Блейк двинулся в обход исполинского здания в поисках какого-нибудь небольшого, доступого для проникновения отверстия. Даже тогда он отнюдь не был уверен, что захочет входить в это логовище запустения и мглы, но сама его странная чужеродность заключала в себе неодолимую притягательность.

Необходимый лаз вскоре нашелся: зияющее незащищенное окно подвального помещения сзади. Блейк заглянул внутрь: глазам его открылся подземный провал, затянутый паутиной, занесенный пылью, слабо подсвеченный просочившимися внутрь лучами закатного солнца. А еще – мусор, пустые бочки, покореженные ящики и всевозможная мебель, и все это саваном одевала пыль, сглаживая резкие очертания. Проржавевшие остатки канальной печи свидетельствовали о том, что здание использовалось и поддерживалось в порядке вплоть до середины викторианской эпохи.

Действуя почти машинально, Блейк протиснулся в окно и спрыгнул на покрытый пылью, замусоренный бетонный пол. Сводчатый подвал оказался просторным, без перегородок, и в дальнем углу справа, в густой тени, просматривался черный проем, видимо, уводящий наверх. Оказавшись внутри огромного призрачного здания, Блейк испытал ни на что не похожее чувство подавленности, но обуздал его – и принялся осторожно осматриваться. Отыскал в пыли неповрежденную бочку и подкатил ее к окну, обеспечив себе путь к отступлению. И, собравшись с духом, прошел через весь обширный, увешанный паутиной подвал к арке. Задыхаясь от вездесущей пыли, весь в призрачных невесомо-прозрачных нитях, он нырнул в проем и двинулся вверх по истертым каменным ступеням, уводившим в темноту. Света у него не было; он пробирался на ощупь. Лестница резко повернула, он почувствовал, что впереди – закрытая дверь, пошарил рукой, нашел древнюю задвижку. Дверь открылась внутрь; за ней обнаружился слабо освещенный коридор, облицованный изъеденными древоточцем панелями.