Читать книгу - "Механист - Вадим Вознесенский"

— Пускай идет, — соглашалась Венедис. — Он — Голос.

И то, что Голос у их компании такой молчаливый. Девушку не смущало. Механист подозревал, что Килима она оставляет в группе только для того, чтобы число участников соответствовало количеству занимавших ее воображение карт. Какая-нибудь новая идея.

Насчет маршрута Богдан не сомневался:

— Чего там идти? До Онеги ходил — триста верст, там до Ладоги где-то сто еще. И по льду чуть.

Венедис поинтересовалась, хорошо ли ему известна дорога.

— Сколько той планеты… — то ли пошутил, то ли серьезно ответил Убийца.

Старьевщик посетовал, что неплохо бы покопаться в завалах древнего оборудования — надоело быть глухим, слепым и беззубым перед лицом возможной опасности.

— И зачем тебе вся эта электроника? — добавила Венди. — Будешь только внимание привлекать.

По данному поводу Вик всегда придерживался собственного мнения и свою механистскую силу предпочитал демонстрировать издалека — множество неприятностей разрешалось в зародыше. А для устранения оставшихся, не разрешенных сразу проблем потом не требовалось тратить время на разогрев аппаратуры.

Богдан отмахнулся:

— Всего день-два поковыряться? Твой Дрей Палыч у меня год с паяльником просидел. Думаешь, после него что-нибудь стоящее осталось?

После Учителя — навряд ли…

Все-таки аргументы Убийцы оказались более убедительными. Правду говоря, с таким арсеналом путешествовать в группе обременительно. Для спутников. Особенно если они видоки. И чем они сильнее, тем для них же хуже. Старьевщик сам понемногу привыкал и уже не представлял себя без амулетов, как извлеченная из раковины улитка. Может быть, не чувствуй он Давящего, стоило иногда отключать даже этот последний, в зубе, и являть на всеобщее обозрение тени своего нежного и боязливого сознания. Впрочем, это навряд ли.

К тому же оставались еще две стрельбы с неплохим запасом пороха и пуль практически на любой вкус. Включая хрустальную.

Одним словом, странствовать опять пришлось чуть ли не налегке.

В самом понятии «дальняя дорога» полно мистики. В дороге настоящее становится прошедшим после каждого шага. Вчера измеряется в километрах. Завтра грезится новизной. Новыми местами, новыми впечатлениями, новыми людьми. Будущим. Когда у человека нет будущего, значит, он остановился. Любая дорога меняет человека, и никто никогда не оканчивает свой путь таким, каким его начинал. Дорога, путь — да, это жизнь.

И чем тяжелее дорога, тем сладостнее отдых.

Убийца вел группу так, что его подопечные вовсю наслаждались жизнью — за несколько минут между ужином и провалом в сон.

Лыжню всегда прокладывал Богдан — он маячил впереди, шел по целине так уверенно, словно это остальные давили наст, а он скользил по накатанной. Внутренний компас Убийцы работал, как на гироскопах, — Вик поначалу, когда темнело, сверял армиллярную сферу со звездами и дивился точности направлений. Потом оставил эту затею — понял, что бесполезно искать погрешности, Да и попросту не успевал, усталость валила с ног практически мгновенно.

И отсутствию сновидений механист совсем не удивлялся. Чего там — даже разговаривать по пути не было ни сил, ни желания. С тоской вспоминал милые седалищу нарты и безотказных оленяшек.

В дороге Убийцы мистики не было никакой, а только эксплуатация и издевательство над организмом. И скорость. Или Богдан всегда так ходил? До Онеги. А потом точно так же, с языками на плечах, — до Ладоги. И по льду озера, без ориентиров, через торосы и сквозь непроглядную поземку — в никуда.

Потому что Валаам — это остров, и найти его в слепящей заснеженной пустыне не так просто. Но Богдан был другого мнения.

— Вслушайся, — посоветовал он Венедис в перерывах между завываниями ветра, — место очень старое, намоленное, должно чувствоваться издалека.

Девушка услышала — чистоту и свежесть, а когда неожиданно угомонилась вьюга перед группой покрытых лесом островов, чем-то похожим проникся и Старьевщик. Наверное, даже вечный раздражающий фон, выносимый для механиста, тут звучал потише.

Это что — святость?

— Не думаю, — возразила Венди. — Нечто другое. Как будто здесь недавно… проветривали.

Килим подтвердил — слишком ничего не слышно из того, что всегда есть. Однако, странно. Убийца непонимающе согласился — вот он ни грамма не чувствовал ни из того, что есть, ни из того, чего нету.

— Шевелим ногами к этим колокольням, мне ночевать под торосами не улыбается!

Зрению Богдана стоило позавидовать — различить выглядывающие то тут, то там над верхушками сосен полуразрушенные башенки Вик смог, только когда расстояние сократилось вдвое. Еще немного потоптав снег, механист определил, что одна из колоколен выглядит выше и ухоженнее — белый купол недавно подправлен, а рядом, пониже, виднеются еще маковки, отдаленно напоминающие минареты. Несомненно — обжитые, и вьющийся над ними дымок ожидания не обманывал.

Отряд прошел по узкой замерзшей бухте и поднялся по каменистому берегу к выстроенным квадратом древним кирпичным стенам, но ворота оказались заперты. Венедис дипломатично постучала.

Сверху из окон грустно поинтересовались:

— Досужими помыслами стези в обитель сию обрящете?

— Это пароль? — уточнил Старьевщик.

— Нет, — ответили сверху. — Пришли сюда зачем?

— Праведными, отец, помыслами, — уверила Венедис. — Ждать замерзли, когда отверзеся.

— Не юродствуй, — посоветовал голос. — Дерзкое в тебе помыслие. Но в попутниках и того хуже — в одном пустота исконная, а в другом рукотворная, лишь последний из вас мыслью прям. Разве только ему могут отверзеся врата обители Великомученицы Веры и Андрея Изгнанного.

— А остальных на морозе бросите? Не по-милосердному это.

— Что ж на морозе-то? Тут в околицах полно скитов заброшенных — хочешь, ночуй, а хочешь, насовсем оставайся. Места тут благостные — за год очищение нисходит. К нам через скит многие прижились.

Вымаливать очищение духа в какой-нибудь покосившейся часовне, да еще целый год, Старьевщика не прельщало. Венди и Убийцу, наверное, тоже. Вик оценил стены обители — три этажа кирпичной кладки, окна первых двух заложены камнем — когда-то это были жилые дома, построенные стена к стене, но теперь — неприступная крепость. Особенно — для четверых штурмующих.

— Мало ему года, отец, — возразила девушка и показала на Убийцу. — Он может и без спроса зайти, не вводи во грех.

Наверху вслушались. Прикинули, есть ли чего терять этому существу с исконной пустотой на душе. Помолчали.

— Так зачем, говоришь, заявились?

— Включить Машину!

Последовало молчание раза в два длиннее предыдущего.

— Включить… а совладаете ли?