Читать книгу - "Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя. Кннига 3. Сын Ветра - Генри Лайон Олди"

— ...там сначала был цирк. Арена, трибуны... Но цирк быстро занесло песком. Она подошла, и кошка тоже, и мальчик из огня. Мы поговорили, и все. Она сыграла мне на флейте. Это же ничего, если мы поговорили?

Дождь. Кладбище. Капли лупят по зонту.

Пятнадцать лет назад.

Седьмой «Погребальный» ноктюрн Ван Дер Линка.

Это же ничего, повторил Гюнтер. Куски неба валились ему на голову, город корчился от ужаса, джинны крушили медь, а он все повторял: это же ничего, правда? Если мы поговорили, это же ничего?

Вы не просто поговорили, напомнил невротик. Ты еще хотел вернуться. Сюда, под Саркофаг. Помнишь? Мелкий сопляк, ты боялся не меньше, чем боишься сейчас. Может быть, даже больше. И все равно ты хотел вернуться. Позже ты вырос, поумнел, наелся дерьма. Ты спрятал это желание, похоронил на самом дне памяти, под завалами будничного хлама; сделал вид, что его не существует. Ты заключил это желание в свой собственный непроницаемый саркофаг. Но я-то знаю!

— Ты молодец, — говорит Ян Бреслау. — Ты даже не представляешь, какой ты молодец!

— Я потом хотел еще раз — туда. Не получилось.

Взгляд Гюнтера мрачнеет. Похоже, он не доверяет чужой похвале.

— Она предупреждала: это случайность. И велела искать способы. Только способы должны искать вы. Мне еще рано...

Гюнтер Сандерсон, десяти лет от роду, долговязый и нескладный, смотрит на обелиск. Мокрый, темно-зеленый гранит. Дождь съел легчайший перламутровый отлив, растворил в воде. Две статуи, мужчина и женщина, Николас Зоммерфельд и Регина Ван Фрассен: он обнимает ее за плечи, оба смеются, глядя куда-то вперед. Между ними стоит мальчик, ничем не похожий на Гюнтера. В частности, Гюнтер живой, а мальчик каменный. Ладонь ребенка лежит на загривке лохматой козы. В обелиске нет ничего трагичного, но маленький Гюнтер смотрит на обелиск так, словно готов заплакать в любой момент.

Ты обещал, напомнил невротик.

Да, кивнул медик. Обещал.

И обманул?!

Нет.

Твое место здесь? Отвечай, когда спрашивают молнии!

Да. Нет.

Ветвистый разряд полыхнул между «нет» и «да». Связал в одно целое.

Кто, если не ты?

«Кто, если не я...»

— Вы ищите, — напоминает Гюнтер. — Хорошенько ищите. А если у вас не получится... Не бойтесь, я быстро расту.

— Расти быстрее, — просит Бреслау. — Я обожду.

Дождь. Кладбище. Капли лупят по зонту.

Пятнадцать лет назад.

— Не бойтесь. Я быстро расту.

«Иначе мальчишки разобьются...»

«Доктор, вы меня слышите? Делайте, как я...»

«Я хирург. Мой инструмент — насилие».

«Делайте, как я!»

«Я не умею, как вы».

«Смотрите. Это делается так...»

— Ты хочешь войти?

Беззвучный шорох: Натху скребся в воображаемую стену.

— Ты только не спеши. Если влезешь силой, я шваркну тебя так, что костей не соберешь. Я не со зла, просто мой мозг лупит по агрессору из всех орудий. Ты же не агрессор? Ты хороший мальчик, ты разуешься в прихожей, вымоешь руки...

Шорох усилился, ослабел.

— Погоди, я открою дверь. Вот, давай. Ну же!

Двадцать лет назад доктор Ван Фрассен закрывала этот мир от бомб, как ментал закрывает свой изощренный разум от вторжения извне. Сегодня Гюнтер Сандерсон открывал этот мир, как открывал свой разум, снимая барьер за барьером, слой за слоем — там, в бункере, на минус девятом этаже, навстречу робким прикосновениям сына.

Беззащитность как оружие.

* * *

«Антис в большом теле, — где-то далеко, в настоящем, прошлом или будущем, а может, в памяти кавалера Сандерсона, произнес Удо Йохансон, эксперт отдела „Аномалия“, он уже не прятался от тех, кто мог бы его подслушать, — подвижный, энергетически насыщенный разум, способный к перемещению между материальными объектами и активному воздействию на окружающую среду. Ментал в рабочем состоянии — подвижный, энергетически насыщенный разум, способный к перемещению между психическими объектами и активному воздействию на окружающую среду.

Существование антиса в космическом пространстве и существование ментала в космосе образов и мыслей — практически одна и та же форма жизнедеятельности».