Читать книгу - "Последняя дверь последнего вагона - Владимир Ильин"

Что за чертовщина?!..

Привалившись плечом к стене, я стараюсь, во-первых, восстановить контроль над собой, а во-вторых — сообразить, что же стало его причиной.

Если бы я был впечатлительным обывателем, начитавшимся статеек о психотронном оружии, то непременно вообразил бы, что неведомые злодеи, расположившиеся где-то поблизости со своей страшной аппаратурой, опутывают меня сетями невидимых полей и поливают потоками микролептонов, чтобы превратить в свою марионетку.

Но в данных обстоятельствах подобное предположение выглядит по меньшей мере абсурдным. Без ведома Астратова никому не удалось бы баловаться с психотронами в Доме, а предполагать, что на меня воздействуют свои же, — еще больший абсурд.

Тогда что это такое?

Может, мое подсознание до сих пор сохраняет рефлекс воскрешения трупов, который мучил меня на протяжении последнего года моей прошлой жизни? Неужели этот проклятый Дар въелся в мою душу, как угольная пыль навечно въедается в поры кожи шахтера, а частицы металла — в ладони слесаря?..

И тут меня опять обдает холодным потом. На этот раз — от неприятной мыслишки о том, что причина может заключаться в теле Саши Королева. Что, если мальчик страдал врожденным сердечным пороком, который до сего момента не давал о себе знать, как мина замедленного действия? Хм, веселенькая перспектива… Будет особенно обидно, если это произойдет именно сейчас, когда в окружающих меня потемках замаячил еле различимый силуэт врага.

Однако приступ мой обрывается с той же необъяснимой внезапностью, с какой и начался.

Раздумывая, обратиться мне к медикам прямо сейчас или дождаться утра, я добираюсь до своей «норы» и вваливаюсь внутрь, заранее предвкушая, как приму сначала обжигающе горячий, а потом — обжигающе ледяной душ и как хватану обжигающе пузырчатой кока-колы из запотевшей от долгого пребывания в холодильнике бутылочки (конечно, лучше было бы представить себе запотевшую банку пива, но это уже был бы чистой воды мазохизм ввиду полной недоступности спиртного), а потом, развалившись на кровати и включив для конспирации имидж-экран, свяжусь со Слегиным, чтобы посовещаться, как лучше добраться до таинственного информатора Баринова. Литератор так и не признался, кого он имел в виду, а я не стал настаивать. Иначе дальнейшее продолжение нашей беседы смахивало бы на допрос, а раскрываться окончательно мне явно было еще рано. И уж тем более — никак не перед этим тандемом, наглядно воплощающим смычку физического и интеллектуального труда. Да и в отношении как Чухломина, так и самого Баринова еще оставались сомнения, окончательно развеять которые могла бы лишь дополнительная проверка… А врачей мы отложим до утра. Не настолько же я плох, чтобы вызывать к себе в номер «неотложку» посреди ночи!

Наметив таким образом себе программу действий на ближайшие полчаса, я отпираю дверь, жахаю с размаха кулаком по выключателю — и остолбеневаю не" хуже библейской Гоморры.

Все-таки плохо быть интровертом. Пока ты бродишь по самому себе, живешь своей богатой внутренней жизнью и беседуешь сам с собой, в мире вокруг тебя что-то происходит, но, временно отключившись от связи с ним, ты, как компьютер, копишь груду информации в своей оперативной памяти. А когда возвращаешься из глубин своего сознания и принимаешься разбирать эту кучу, то тебя поджидает неприятный сюрприз.

Например, такой, как этот.

На полу за дверью белеет четырехугольничек из бумажного листа, тщательно свернутого несколько раз. Видно, кто-то, заявившись в мое отсутствие, не нашел ничего лучшего, как подсунуть мне под дверь записку.

На листке — всего две строчки из больших печатных букв, сотворенных с помощью карандаша не то левой рукой, не то с закрытыми глазами, не то вообще в кромешной тьме, но в любом случае с явной целью скрыть личность писавшего.

Не удерживаюсь от того, чтобы не осквернить невинные детские уста Саши отборными ругательствами. Анонимных записочек мне только для полного счастья сейчас не хватало!.. И не от кого-нибудь, а скорее всего от того типа, которого имел в виду Баринов. Теперь мои предчувствия, что типом этим является не кто иной, как сам Дюпон, обретают почти стопроцентное подтверждение.

Потому что подсунутая под мою дверь записка гласит: «ЕСЛИ СЛОВО „САРПЛЕКС“ ВАМ ЧТО-ТО ГОВОРИТ, ПРИХОДИТЕ В ПОЛНОЧЬ К ФОНТАНУ».

А вместо подписи — загогулина, смахивающая на упрощенное изображение ромашки, но без стебля. Не что иное, как один из графических паролей «Спирали». Автор записки прав. Слово «Сарплекс» действительно кое-что говорит мне. Хотя, наверное, только владелец судна, с палубы которого я стартовал на небеса, мог бы объяснить, почему именно под таким наименованием он занес свою посудину в торговый реестр. Однако вежливый же этот подлец! Он почему-то не рискнул воспользоваться своей неизвестностью, чтобы обратиться ко мне на «ты». Имеет ли это какое-нибудь значение? Или таким образом аноним хотел запутать свой след?..

Ладно. Сколько времени мы имеем в своем распоряжении?..

Черт! Ровно двадцать семь минут… Что можно сделать за это время? Только сообщить об анонимке группе поддержки в лице Слегина — и все. Ни на экспертизу почерка, ни на прочие меры с целью установления автора записки времени уже не остается… Впрочем, теперь это не имеет значения. Всего через полчаса — если, конечно, записка — не блеф и не очередная проверка со стороны замаскированного Дюпона, — я встречусь с ним носом к носу, и тогда операция, длившаяся несколько лет, завершится.

Конечно, это еще не все. Неизвестно, сумеет ли Астратов выудить из Дюпона сведения о том, где и каким образом должен сработать предполагаемый детонатор, который вызовет цепную реакцию гибели всей планеты. А потом определить, можно ли предотвратить взрыв — или что там заготовил этот герострат нового времени?

Но это все — потом. Пока что надо хотя бы суметь задержать его. И желательно — в целости и сохранности…

Естественно, душ и все прочие прелести жизни отменяются.

Плюхнувшись на кровать, я достаю свой аппаратик связи и посылаю Слегину сигнал вызова.

Как назло, ответа нет.

Да что они там — уснули, что ли?!.

Еще раз.

«Двести двадцать, двести двадцать, ответьте!»

Наконец мне отзывается знакомый голос:

— На проводе.

— Где тебя черти носят? — не сдерживаюсь я.

— Как это — где? — невозмутимо ответствует Слегин. — Принимал меры по итогам твоей разборки с Бариновым и Чухломиным…

— Какие еще меры? — не пойму я. События, имевшие место несколько минут назад, теперь представляются мне делами давно минувших дней.

— Оперативные, — поясняет Слегин. — Если ты думаешь, что мы тут мышей не ловим, то ошибаешься… Пока ты брел в свою каморку, мы успели вызвать из центра джампер, доложить Астратову и порыться в архивных видеозаписях на предмет выявления того человека, о котором говорил Баринов…

— Аджампер-то зачем понадобился?