Читать книгу - "Крещение огнем. Звезда пленительного риска - Максим Калашников"

ДОСЬЕ «РП»

Даже в период жесткой сталинской диктатуры (при крайнем дефиците сил и средств в молодом СССР) государство не пошло на создание «объединенных монополий» в авиапроме, судостроении, танкостроении и т. д. Государство поступало иначе: за авиацию, например, целиком отвечал наркомат (министерство) авиапромышленности, но под ним находился ряд конкурирующих или дополняющих друг друга научно-промышленных корпораций, выстроенных вокруг творческих коллективов Туполева, Ильюшина, Яковлева, Поликарпова, Микояна и Гуревича, Лавочкина, Сухого. Кроме них в сталинское время существовали относительно небольшие конструкторские бюро, разрабатывавшие свои проекты перспективных летательных аппаратов: КБ Черановского, Мясищева, Щеглова, Шаврина, Бериева, Бартини и др. Достаточно вспомнить, что первый самолет с ракетным двигателем в СССР (БИ-1, 1942 г.) разработали Березняк и Исаев, а не «гранды» – авиаконструкторы. Именно малые КБ разрабатывали перспективные (венчурные) направления: создание самолетов-бесхвосток, самолетов со стреловидными крыльями, автожиров, гидропланов и первых вертолетов.

Оно и понятно: монополизация разработки и производства, например истребителя, одной фирмой грозит подавлением развития многообещающих направлений и научно-технических решений в других фирмах (в силу ряда объективных и субъективных причин). Наоборот, когда несколько корпораций конкурируют за оптимальное решение поставленной министерством задачи (создайте перспективный истребитель!), появляется возможность выбрать наилучший вариант из нескольких предложенных. А когда, помимо «китов», есть и небольшие компании, они могут разработать оригинальные, прорывные технологии, которые затем могут использовать корпорации-гиганты.

В РФ наших дней, увы, создаются не министерства по направлениям, а именно монопольные корпорации, что совмещают в себе функции и министерства (управления), и корпорации (разработка и производство). Такой монополизм чреват уничтожением и подавлением многих перспективных разработок в фирмах, поглощенных объединенными госкорпорациями. Подавляется инициатива небольших творческих команд, способных, например, за полтора миллиона долларов создать нашпигованный инновациями беспилотный аппарат, тогда как корпорация-гигант за выполнение такой же работы выбивает из бюджета не менее 40–50 миллионов.

В связи с этим не может не настораживать стремление госкорпораций вобрать в себя все, что только возможно.

Пример «Ростехнологий» служит иллюстрацией того тезиса, что даже верные указания главы государства при их реализации понимаются непосредственными исполнителями, исходя из их подготовки. Или, как сейчас говорят, «бэкграунда». Если бы эти люди получили более точные и детальные инструкции, то результат был бы несоизмеримо лучше. Но глава государства не в состоянии охватить в своих указаниях все детали и нюансы всех отраслей и сторон жизни государства. Одному человеку это просто не по силам – просто по объективным причинам.

Такова реальная угроза нынешней РФ – кризис слишком централизованной и монополизированной структуры управления. Необходимо срочно искать выход, находя гармонию между иерархическими и децентрализованными принципами управления. Нужно избежать превращения стабилизации в застой, который затем неминуемо кончится обвалом.

С чего же можно начать?

И тут мы выходим на то, что необходим государственный орган («коллективный разум»), который, с одной стороны, воспринимал бы общие указания главы государства, а с другой – выдавал точные и взаимоувязанные между собой инструкции для множества исполнительных структур. Этот орган должен иметь единую и не фрагментарную картину мира и государства, его органов и структур, возможностей и резервов.

Простая сумма отраслевых министров (правительство) таковым органом-мозгом не является. Созданное при правительстве Министерство экономического развития и торговли (МЭРТ) также не соответствует этой роли, ибо оно охватывает только ту часть, что касается хозяйственной деятельности правительства. МЭРТ не учитывает политические, социальные, культурные цели. Оно не сильно в философии развития человеческого социума.

Самое удивительное, что такой орган у нас был и назывался он «Госплан СССР». В угаре либеральных реформ вместе с грязной водой «выплеснули и ребенка». Ортодоксальные реформаторы утверждали, что планирование не нужно, что рынок сам все урегулирует. Это так, но только отчасти. Целенаправленное и поступательное развитие возможно только в том случае, если есть некие взаимоувязанные ориентиры. Без них нерегулируемый бизнес-процесс превращает государство в бесконечное поле боя различных частных интересов, где критерием являются не интересы государства, а прибыль для отдельных частных лиц и групп. Несостоятельность тезиса о ненужности структур, подобных Госплану (который неоднократно высказывают радикальные либералы), разбивается о суровую реальность. Почти все страны, которые принято называть демократическими, развитыми и либеральными, такие органы имеют. А некоторые страны (например, США) имеют еще и отраслевые органы планирования и перспективных научных исследований. Такую задачу, например, выполняют корпорация «RAND» и агентство минобороны ДАРПА. Во всех развитых странах существуют структуры, подобные мозжечку нашего головного мозга: они увязывают сигналы от разных полушарий и во многом влияют на поведение всего организма в целом.

А у нас каждое ведомство действует само по себе и выполняет указания главы государства, исходя из своего понимания государственных задач, исходя из узковедомственных интересов, ничуть не заботясь об интересах целого. Вот и получается разорванное государственное сознание. «Хотели как лучше, а получилось – как всегда». Крылатая фраза Виктора Черномырдина как нельзя лучше характеризует сложившееся в РФ положение.

Сейчас многие крупные структуры имеют свои плановые подразделения, которые планируют только в рамках своих организационных структур. Их взаимодействие есть только на уровне смежников и полностью отсутствует на межотраслевом и государственном уровнях. Все это приводит к огромному числу чиновников в каждой из структур, но не реализует государственную задачу. Но исполнительные структуры должны исполнять, а вот взаимоувязанные и продуманные государственные планы – это исключительная прерогатива нового Госплана.

Кто-то может возразить: «Да, был Госплан в СССР, и где сейчас Советский Союз?»

Возражение вполне резонное. Но в СССР народ не мог сам в полной мере участвовать в законотворчестве, даже при всей системе Советов. Законодательные инициативы исходили не от них, а из ЦК КПСС. Верховный Совет был не органом для дискуссии, а институтом утверждения решений, принятых узким кругом чиновников и партфункционеров. И это было одной из «ахиллесовых пят» великой страны.

Стоящая сейчас перед новым президентом и всем народом задача состоит в том, чтобы, не повторив допущенные в прошлом ошибки, продвинуться вперед. Необходимо учесть полученный горький урок истории и, взяв из прошлого все лучшее, двинуться вперед, обеспечив развитие России.

Так какова же роль президента в управлении нашим (пока гипотетическим) Госпланом РФ? На мой взгляд, она сосредоточена в общем целеполагании, определении генеральных целей и задач. На основании таковых и руководствуясь законами (в разработке которых принимает широкий круг граждан), Госплан вырабатывает детальные и взаимоувязанные инструкции для исполнительных структур правительства, для государственных организаций и ведомств. Госплан не должен «рулить» частными компаниями – за исключением случаев, когда доля государства в них равна или превышает 51 %. Но, скоординированно управляя крупными госмонополиями, Госплан сможет через эту «каркасную конструкцию» управлять всей экономикой страны.