Читать книгу - "Все наши ложные "сегодня" - Элан Мэстай"

Шестнадцать. Моего контроля над Томом хватает на то, чтобы перезагрузить его область невидимости. Теперь Лайонел не видит призрачного хрононавта, а Джон и Виктор тянут меня в другую память. В Викторе есть что-то знакомое, но я никак не могу сообразить, что именно. Я воспринимал Джона как худшую версию себя, но вдруг я – всего лишь лучший его вариант. Может, я хитрый тип, который бессознательно догадывался о наличии конкурентов, вечно шептал что-то Джону на ухо и оставался необнаруженным до поры до времени?

Пятнадцать. Лайонел спрашивает растерянных наблюдателей, не заметил ли кто-нибудь из них чего-то странного. Джон и Виктор появляются передо мной в гонконгском переулке, где на меня напал грабитель. Они не просто хотят подчинить Тома себе. Они хотят уничтожить меня. Я не драчун. Я всегда старался уклоняться от разборок. И потому я бегу прочь.

Четырнадцать. Джером с подозрением прислушивается к слишком фамильярному тону беседы Урсулы и Лайонела. Я брожу по переулку. Стены домов сменяются чащобой из высоченных и тесно стоящих деревьев – под ногами упруго пружинит опавшая сосновая хвоя. Джон гонится за мной, а Виктор пользуется моментом и перехватывает управление разумом Тома.

Тринадцать. Том хочет включить функцию аварийного возвращения и свалить из прошлого. Но на самом деле Томом управляет Виктор, пытающийся вытеснить его из реальности, чтобы никто не мог предотвратить расплавление. Я бегу через лес, но даже не понимаю, продолжает ли Джон погоню за мной.

Двенадцать. Лайонел в панике дергает рубильник, чтобы отключить Двигатель.

Это – точка невозврата для каждого из нас. Под ногами уже не хвойная подстилка, а полуистлевшие книги – одинаковые тома «Больших надежд» в твердых переплетах, открытые на той странице, которую читала моя мать, когда ее настиг смертельный удар.

Одиннадцать. Двигатель трясется и расправляет корявые пальцы энергетических выбросов.

Неудивительно, что Том застыл как вкопанный: в его мозгу сражаются три версии его «я».

Я нахожусь в заброшенной библиотеке, где из куч изуродованных тлением книг растут постылые лимонные деревья. Опять они!.. Повинуясь инстинкту, я раскапываю гниющие книги руками и листаю страницы. Типографская краска пачкает мне руки, слова бессмысленным набором татуируются на кожу.

Десять. Безопасные до этого момента энергетические вихри окрашиваются яростным голубым цветом и разрушают пульт управления. Виктор напрягается и держит Тома парализованным. Ему достаточно лишь помешать Тому двигаться, пока Двигатель будет испытывать все более и более сильную перегрузку. Я проламываю потолок квартиры Джона и падаю на пол. Виктор и Джон явно собираются напасть на меня. Я смотрю, куда бы сбежать – через дверь или, может, в окно, – но они преграждают мне любой путь к спасению. Виктор указывает Джону, как лучше загнать меня в угол… и вот оно – это знакомое ощущение! В то утро, когда меня не стало и Джон наделал кучу гнусностей, там находился Виктор. Разумеется, именно в тот момент Лайонел и сломал оболочку реальности. Так что не Джон проскользнул в пробоину: Джон давно находился там.

Все устроил Виктор: он надавил на Джона и стал хозяином положения.

А сейчас он снова управляет Джоном, пытаясь устранить единственное препятствие – то есть меня. Я чувствую его отчаяние: он безумно хочет, чтобы его полуразрушенный мир продолжил существовать, но это означает уничтожение миллиардов людей. Я не могу допустить такого исхода. Хватит!

И в одно мгновение меня будто прошивает током: так жалкая металлическая нитка вдруг вспыхивает ослепительным светом. Это не гнев, не страх и не примитивные нервные импульсы. Я ощущаю спокойствие. Я готов познать истину.

Я чувствую решимость. Я принял вызов. Похоже, что вскоре я начну последнюю схватку. Кроме того, у меня просто нет иного выбора.

Девять. Урсула кричит Лайонелу, чтобы тот убирался подальше от Двигателя. И в ее вопле тоже что-то есть. Нечто неуловимое, крутящееся на кончике языка. Нет, не слово. Чувство. До сих пор я только оборонялся, и поэтому Виктор не ожидает, что я швырну его сквозь стену из переплетенных сборников дешевой фантастики. Мы оказываемся в квартире Тома на сто восемьдесят четвертом этаже восьмиугольного комплекса. За окнами несутся летающие автомобили, кренясь друг возле друга в яростных безмолвных рывках. Виктор стремительно атакует. Я понимаю, что он слишком силен, и я вряд ли сумею одолеть его в схватке. Но должен быть и другой выход. У меня же есть какое-то преимущество, верно? Я могу обезоружить Виктора, застав его врасплох.

Точно! Вот то, что мне нужно!

И лишь тогда я замечаю на кровати волос Пенелопы.

Я цепенею. Странно, что ни одно из воспоминаний, которые мы миновали в борьбе, не было связано с Пенни.

Она – ключ. Нет, Пенни – замок.

Восемь. Следующий голубой выброс устремлен на Урсулу, но Джером отталкивает ее в сторону, и его вытянутая рука молниеносно сгорает до локтя. Я погружаюсь в тягучее болото моего разума, даже не зная, что именно я ищу – пока не нахожу нечто, захороненное в вязких, колеблющихся воспоминаниях, – кое-что прочное.

Перед моим мысленным взором разворачивается картинка из моей прежней жизни: она бледная и хрупкая, но цельная. Это – забегаловка, где мы с Пенни завтракали наутро после первой ночи, которую провели вместе. Я не помню, о чем мы говорили или что заказали, но чувствую, что у меня появился шанс. Когда я втискиваю воспоминание в липкую сеть, окружающую меня, оно удерживается на месте. Но этого недостаточно, чтобы остановить Виктора. Нужно подкинуть хвороста в огонь.

Семь. Наблюдатели дружно паникуют, видя, как очередной выброс разрезает потолок. Я строю конструкцию из воспоминаний о Пенни. Некоторые настолько хрупкие, что обламываются по краям, когда я берусь за них.

Например, поездка на такси во время дождя полуразмыта и трепещет. Городские огни переливаются, как свежая акварель, образуя яркий ореол вокруг профиля Пенни, однако через секунду все меркнет и погружается во мрак.

Но некоторые из воспоминаний оказываются прочными и весомыми, как кирпичи. «Печать – мертва». Пенни листает роман, сидя на табурете. Она поглощена чтением и даже не поднимает взгляд на посетителя, который ворвался в ее магазин, чтобы изменить ее жизнь.

Дом моих родителей, семейный обед, который начался так хорошо и закончился просто ужасно. Аудитория, где я произнес свою речь и был готов на любой риск, потому что шел туда, держа ее за руку. Дверь ее квартиры, выражение ее лица, когда она поняла, что Джон ошибся, утверждая, что я никогда не вернусь. Этот кирпич настолько тяжел, что я с трудом поднимаю его.

Ночь, когда мы познакомились, ее кухня, наш первый поцелуй. Такое воспоминание может весить сколько угодно.

Виктор – солдат и умеет драться. Но я – архитектор. Я знаю, как строить.

Шесть. Руки Лайонела покрыты волдырями, волосы на его лице сгорают, кончик носа обожжен. Когда я резко опускаю свою постройку, окружая Виктора забором из своих воспоминаний, он кидается на него, рассчитывая проломиться грубой силой. Но ему не удается вырваться на свободу.