Читать книгу - "В руках врага - Дэвид Марк Вебер"

Вездесущие сотрудники Рэнсом раздражали его, как заноза в заднице, но постоянные встречи с Корделией позволяли надеяться, что, возможно, он не намечен на роль козла отпущения, который потребуется Комитету после неизбежного падения системы Барнетта. Конечно, до полной уверенности было далеко, очень далеко – Корделия славилась своим коварством, – однако она провела с ним слишком много времени и записала слишком много сюжетов, чтобы после этого пустить его в расход, да и сочиненные ее сценаристами тексты поддерживали эту надежду. По его мнению, они были слишком примитивны и прямолинейны, однако гражданин Томас Тейсман представал в них героем. Маловероятно, чтобы Комитет информации затратил столько усилий и личного времени самого секретаря на прославление человека, от которого предстояло избавиться. В конце концов, разве гражданка секретарь Комитета по открытой информации не объявила его публично защитником Республики? Хотя возможность мельтешить на экранах отнюдь не вдохновляла адмирала, уплатить такую цену за выживание он был готов. Но даже если появление Рэнсом не угрожало жизни, оно в силу неприятной случайности обещало оставить еще одно пятно на его совести. Ибо, не нагрянь Рэнсом на Барнетт, чтобы отснять материал о героизме Тейсмана, она никогда не увидела бы донесения Турвиля.

Невнятно выругавшись, адмирал сделал еще один изрядный глоток обжигающего спиртного, но облегчения не почувствовал и с тяжелым вздохом откинулся в кресле.

Он понятия не имел о том, как ухитрился Турвиль добиться согласия на это своего комиссара, однако, как следовало из донесения, гражданин контр-адмирал намеревался препроводить всех захваченных им пленных в находившийся в ведении флота лагерь для военнопленных на Таррагоне. Разумеется, это заведение отнюдь не являлось санаторием, однако в отличие от БГБ военные были заинтересованы в пристойном обращении с пленными. Более того, Комиссия Солнечной Лиги контролировавшая выполнение воюющими сторонами Денебских соглашений, имела на Таррагоне представительство и вела учет всех прибывающих туда военнопленных. Иными словами, Звездное Королевство получило бы информацию о судьбе «Принца Адриана» в считанные недели… а Хонор Харрингтон оказалась бы в относительной безопасности. Конечно, ГБ могла вытребовать любого из пленных в свое распоряжение, но до сих пор такое почти не практиковалось. Во всяком случае, Тейсман и Турвиль могли надеяться, что БГБ не станет изменять сложившуюся практику ради леди Харрингтон. Что бы ни пришло в головы костоломам, стань местонахождение Хонор Харрингтон известным, само ее громкое имя стало бы для нее дополнительной защитой. Только полный идиот мог позволить себе дурное обращение со столь видной персоной в условиях полной гласности: поступить так означало предоставить Альянсу дополнительные пропагандистские возможности.

Но присутствие Рэнсом нарушило все планы Турвиля, а от отданных ею приказов Тейсмана пробрало холодом. Пугало даже не то, что она приказала доставить старших офицеров и некоторых старшин на Барнетт, а дополнительное указание, строжайше предписывавшее не сообщать никому, в том числе и инспекторам Лиги, о самом факте пленения леди Харрингтон. Для каждого гражданина Народной Республики подобный приказ звучал зловеще.

Министерство внутренней безопасности и полиция чистоты помыслов прежнего режима тоже имели пугающую репутацию: карательные органы не склонны отягощать себя судебными процедурами, и люди шепотом пересказывали друг другу истории о таинственных бесследных исчезновениях. Но БГБ оказалась несравненно страшнее. Теперь уже не было нужды шептаться, ибо служба Сен-Жюста открыто оповещала граждан о самых суровых репрессиях. Судебные процессы более не воспринимались как досадная помеха: они превратились в средство пропаганды и узаконивания жестоких расправ. Первый этап оставался неизменным: человек исчезал и мог появиться вновь, если БГБ находила желательным организацию показательного судилища. В противном случае о нем уже никто, никогда и ничего не слышал.

Правда, Тейсману трудно было поверить, что Рэнсом решится проделать такое с Харрингтон: не могла же она не понимать, какие неприятности сулит подобный поступок.

Он твердил себе это снова и снова, но, увы, уверенности отнюдь не испытывал. Ему ли было не знать, сколько глупостей совершено во имя революции и «народной войны». Реки крови были пролиты безо всякого смысла лишь потому, что палачи дорвались до своих жертв. И Тейсман очень не хотел, чтобы нечто подобное случилось с Хонор Харрингтон.

Отпив еще один, на сей раз маленький глоток, он закрыл глаза и прижал прохладное стекло бокала к разгоряченному лбу. Алкоголь вызвал в его мозгу круговерть опасных мыслей, таких, какие он, будучи трезвым, непременно выбросил бы из головы.

Тейсман уважал Хонор. Более того, он и многие его люди были обязаны ей жизнями, ибо она приняла их капитуляцию, имея полную возможность покончить с врагами, распылив их на молекулы. И после того случая она не раз выказывала подлинно благородное отношение к противнику. Уорнер Кэслет был освобожден и отпущен на родину, ибо Хонор сочла, что Звездное Королевство в долгу перед ним и его командой. Гражданин капитан Стефан Хольц и сорок шесть его подчиненных остались в живых лишь потому, что она послала катера и эвакуировала их с безнадежно разрушенного крейсера «Ахмед», не будучи при этом уверенной, что получившие тяжкие повреждения системы жизнеобеспечения ее собственного корабля позволят выжить ей самой и ее команде. А потом именно она организовала репатриацию спасенных вместе с экипажем Кэслета.

Народный Флот имел перед ней долг чести, а Томас Тейсман вдобавок еще и личный долг. Хонор Харрингтон имела право ожидать от властей Республики достойного, уважительного отношения и к себе, и к своим людям. А мысль о…

Прозвенел звонок. Пробурчав: «Что угодно?», Тейсман поставил бокал на подлокотник кресла.

– Я хотела бы поговорить с вами, гражданин адмирал, – послышался голос Корделии Рэнсом.

Томас напряженно выпрямился. Время остановилось, следующее мгновение длилось вечность, и, пребывая в этом кристалле неопределенности, Тейсман поносил себя за непозволительную глупость. Как он мог расслабиться и напиться, зная, что эта особа находится с ним в одной звездной системе?

Однако в тот же миг чувство самосохранения заставило его встряхнуться и вернуться к действительности. Чтобы выкрутиться, следовало не предаваться самобичеванию, а действовать, причем без промедления.

– Одну минуточку, гражданка секретарь, – сказал он, встав.

В то время как ноги его нашаривали ботинки, а одна рука застегивала ворот, вторая потянулась к находившемуся поблизости от бутылки виски ингалятору. Тейсман не слишком жаловал алкоголь, а эту гадость любил еще меньше, но по опыту знал, что если уж доведется перебрать, ингалятор желательно иметь в пределах досягаемости. Вспомнив недобрым словом давнюю, случившуюся еще на третьем курсе Академии пьянку, после которой ему впервые довелось прибегнуть к этому средству, он поднес приборчик ко рту и нажал кнопку.

Адмирал знал, чем это обернется, однако приступ сильного кашля все равно застал его врасплох, заставив согнуться пополам. В первое мгновение он почувствовал себя умирающим, а во второе пожалел, что не умер на самом деле. Но, так или иначе, эта проклятущая штуковина произвела желаемое действие: желудок Тейсмана возмутился, а голова прояснилась, и каюта перестала выплясывать вокруг него польку.