Читать книгу - "Атака зомби - Александр Шакилов"

В глазах Мариши стояли слезы. Данила хотел успокоить ее, но она лишь отмахнулась. Ашот сидел в углу насупленный. Рядовой Петров гладил по спине Светлану, которая плакала ему в плечо. Гурбан вышагивал туда-сюда.

– Мы должны… Мы… Профессор, вы же гений! Вы обязаны решить этот вопрос! – Сжав кулаки, Гурбан остановился возле Павла Сташева, который как раз приоткрыл крышку короба за командным креслом и разглядывал содержимое.

– Да-да, должен решить… – рассеянно повторил за командиром профессор. – Вопрос только в том, что важнее – население целого острога или же все люди на планете, включая грядущие поколения…

Тогда Данила не понял, что подразумевал отец, а ведь все было ясно изначально. И даже зная, чем закончится миссия, смог бы он воспротивиться выбору отца? Осознанному, выстраданному выбору?..

Вряд ли.

– Я сделаю все, что в моих силах. – Профессор повернулся к «варягам» спиной и начал торопливо раздеваться. – Мы и так потеряли много времени. Я потерял. Надо было сразу. Но Стерх… Была ведь возможность иначе, но раз так…

Данила с ужасом смотрел на то, как отец обнажается. Из-за волнений последних дней тот двинулся умом, не иначе. Да и что можно подумать, если взрослый человек, бормоча себе под нос нечто невразумительное, сбрасывает одежду и остается в чем мать родила?..

– Прошу прощения у дам, но так надо…

– Ничего, профессор, вы отлично выглядите. Вижу, сынок в вас удался.

Данила покраснел – Мариша могла бы и промолчать, заметив некоторое, хм, фамильное сходство. Хорошо, что батя ее не услышал, так был занят приготовлениями… А к чему, собственно? Его вполне осознанные движения, щелчки тумблеров, вспыхивающие диоды, тихое мерное гудение из короба – и все это деловито, уверенно. Но если Сташев-старший не сошел с ума, то зачем разделся?..

– Гурбан, бритва есть?

Командир достал из рюкзака и протянул профессору опаску, которой редко пользовался, но которую содержал в идеальном порядке. Ее лезвием можно перерубить перышко в воздухе, не то что снять щетину с загорелого лица. Вот только ни перья, ни щетина батю не интересовали. Велев раздобыть воды и зеркало, он уселся в командное кресло Стерха.

– А что, удобно… – Поелозил в нем задом, приподнялся и вновь шлепнулся, откинувшись на спинку. – Любил Афоня комфорт. Сибарит, понимаешь… – И начал методично брить ноги.

Светлана умчалась наливать воду, снимать со стены зеркало и потому не увидела, как профессор нещадно расправился с растительностью на нижних конечностях. А зрелище, надо сказать, было не для слабонервных. Не каждый день Даниле и его коллегам доводится видеть, как обнаженные ученые сами себе делают эпиляция. Правда, батя ограничился лишь лодыжками и голенями. Пару раз он серьезно порезался, пришлось вытирать кровь.

– Ничего не должно мешать, всё убрать, всё! Эх, снять бы кожу, обнажить нервы – и уже к ним, напрямую…

– Отец, что ты делаешь?! – не удержался Дан, когда Светлана принесла-таки воду в тазике и небольшое зеркало.

Тазик Сташев-старший поставил себе на колени и начал обильно смачивать свою седую шевелюру. А зеркало, вручив Дану, велел держать так, чтобы он мог собою любоваться.

– Мне, сынок, очень не хочется отрезать себе ухо. – После чего принялся брить налысо череп. Он спешил, будто боялся передумать. За пару минут все было кончено, он тщательно смыл с головы остатки волос и кровь из нескольких царапин. – Даня, сынок, помоги мне. – Отец то ли не хотел объясняться, то ли не услышал вопрос. – Я надену корону, а ты придержи. Потом надо будет закрутить винты хомутов так, чтобы был максимальный контакт с кожей…

Данила послушно взялся за нечто блестящее, холодное и действительно напоминающее корону, разве только закрепленную на балке, вторым концом утопленной в шарнир, который в свою очередь сам…

– Стоп! – вскрикнул отец, и Дан отшатнулся, схватившись за автомат на плече. – Сначала надо датчики на руки поставить и закрепить ноги. А то голову зафиксируем, и как потом?.. Даня, сынок, займись ногами, вон видишь, зажимы. Ага, они самые. И не жалей меня, плотнее давай, как можно сильнее затяни. Ай! Да-да, вот так, не надо ослаблять, что ты! – Профессор принялся скоблить свои предплечья. Очистив их от волос, он прилепил к коже датчики-присоски с проводами, ведущими за спинку кресла. – Есть? Вон отвертку возьми, корону надо закрепить хорошенько. И не жалей меня, говорю! Ай! Еще! Сильнее затягивай! Второй попытки не будет, надо сразу все правильно сделать, понимаешь?!

Гурбан, Ашот и Мариша хоть и следили за этой суетой, но в процесс не вмешивались. Рядового Петрова и Светлану мирские страсти не интересовали – они были заняты исключительно друг дружкой. Данила же до сих пор не мог понять, что задумал отец. Родитель ведь уселся в кресло Стерха, которое является частью сложного прибора, формирующего и отправляющего приказы зомбакам на большом расстоянии. Верно? А то. Значит… Неужели батя хочет сам, без Стерха, ныне покойного, изменить ход войны?!

Словно прочитав мысли сына, Павел Сташев сказал:

– Аппарат настроен на биотоки головного мозга Афони, но есть вероятность, слегка отличная от нуля, что мне удастся… Ну, в общем, понятно.

Данила кивнул. Понятно, а как же. Вот только про мизерную вероятность ему не понравилось. Как-то безнадежно прозвучало.

– Но почему ты, пап? Давай кого-нибудь другого посадим…

Профессор невесело улыбнулся:

– Спасибо, сынок. Помни: я люблю тебя, горжусь тобой. Все, что я делал в последние годы, – все это для тебя. Ради тебя, сынок, я… Что стоишь?! Врубай рубильник!

Переход был таким резким, что Данила тут же кинулся к указанному рубильнику, торчащему слева из стального ящика с прорезями для вентиляции у самого подножия кресла, сразу за ним. Дан дернул вниз обрезиненную рукоять, но рубильник не сместился ни на миллиметр.

– Сынок, чего ты там возишься?

– Сейчас… – Данила навалился на рубильник всем телом, и рукоять неожиданно легко и мягко ушла вниз. Стальной ящик загудел, из щелей потянуло теплом, запахло горячим машинным маслом.

И Дан с ужасом увидел, как тело отца напряглось – каждая мышца сократилась под действием электричества, пронзившего ее. Профессора выгнуло – если бы не корона и не зажимы, его выбросило бы из кресла. Мука исказила лицо Павла Сташева, рот его открылся, десны обнажились, язык вывалился. Данила тут же потянулся к рубильнику, намереваясь обесточить чертов аппарат.

– Не вздумай! – сумел выдавить из себя отец. – Нет! Я ведь принял твой выбор! Я ушел, оставил тебя! Прими и ты!

Там, в подземелье, отец разрешил ему остаться, чтобы прикрыть отход «варягов»… Данила нехотя убрал ладонь с рукояти.

Сташева-старшего корежило, лицо его налилось кровью, глаза выпучились. На него страшно было смотреть. Дан вновь потянулся к рубильнику, и тогда батя заговорил – поначалу через силу, а потом голос его зазвучал спокойно и даже умиротворенно, несмотря на конвульсии тела: