Читать книгу - "Ищущий во мраке - Богдан Костяной"

Ольгерд. – И подумай сам: нужен ли ты Руте? Нет, скорее всего, она по-прежнему тебя любит, но ради её же счастья, я должен сказать ей, что тебя нет в живых. Если ты искренне любишь Руту, ты поймёшь моё решение. Я лишь хочу помочь ей также, как она помогала мне все эти годы, хоть мы и не родные друг другу люди.

– Ты не посмеешь… ты не поступишь так со мной, брат! Очнись! – впервые у меня в голове возникла мысль наброситься на Ольгерда и дать ему в челюсть. – Послушай… сейчас, со стороны фронта сюда движется смертельная зараза! Я видел, что она делает с людьми, потому и сбежал с рудника, ибо он был сожжён прокажёнными! Жителям Бригга нужно спасаться, пока есть время.

– С чего бы мне тебе верить? – усмехнулся Ольгерд. – Я не подпущу тебя к Руте, ни при каких условиях, Эд. К ней тебе путь заказан.

И тут, как выразился Олли, мне реально сорвало крышу. Я перепрыгнул через стол и начал избивать его.

В кабинет, на крики брата, тут же слетелось несколько человек. Оттащив меня, один из конквестов приставил к моей голове револьвер, но Ольгерд остановил его.

– Бросьте этого ублюдка в подвал и кормите два раза в сутки! Потом с ним разберусь! – шмыгая разбитым носом, приказал брат.

***

Ещё не открыв веки, я почувствовал, какой тяжёлой стала голова. Горло пересохло, сердце ныло и покалывало. Перед глазами всё плыло.

Я почувствовал в своей руке нежную, тёплую ладонь. Провёл по ней большим пальцем. Так приятно…

С трудом, повернул голову вправо. Рядом, на стуле, сидела Этна. Она уснула прямо так, держа меня за руку. Я начал вспоминать о том, что произошло и пришёл только к одному выводу: «Инфаркт…»

– Эдгар? – Этна, почувствовав шевеление моих пальцев, резко открыла глаза.

– Рад тебя видеть, – ответил я. – Где Марко?

– Он помог тебя откачать тогда… Перепугался очень. Каталина сейчас отпаивает его чаем. Самое главное, ты как?

– Всё плохо… Но я ещё жив.

– Я чуть с ума не сошла, пока выслушивала рассказ остальных! – хныкнула девчонка. – Мы ведь только нашли место, где можно спокойно жить…

– В том-то и дело, милая, – улыбнулся я. – Когда твой организм десятки лет работает на пределе, он уже не в состоянии перестроиться под спокойный темп жизни… Удивительно, что я выкарабкался.

– Отец Севастьян узнал об этом и передал кое-какие лекарства. Выпей, станет легче, – Этна поднесла к моим губам пиалу с отваром.

– Спасибо… – прокряхтел я, глотая горькую дрянь.

– Знаешь, это забавно… – произнесла вдруг она. – Какое-то время назад, ты выхаживал нас с Марко. Изломанных, нищих духом и голодных. А теперь, когда мы подросли, уже нам приходится заботиться о тебе…

– Это называется «сменой поколений», – хмыкнул я.

– Да… мама рассказывала, как ухаживала за своими бабушкой и дедушкой, когда они состарились… – кивнула девчонка. – Ладно, я пойду. Отец Севастьян назначил меня своей помощницей при храме. Мне предстоит читать молитвы на вечерней службе. Ты спи, Эдгар. Набирайся сил, – встав со стула, Этна убрала с моего лица волосы и поцеловала в лоб.

Как только дверь захлопнулась, я невольно сжал простыню и посмотрел на тёмный потолок.

«Сколько уже я видел смертей? Сколько сам убил? И вот, опять… мы с ней разминулись…»

***

Несколько дней меня держали в подвале комиссариата, кормили похлёбкой с мясом и дали чистую одежду.

Когда Ольгерд, наконец, пришёл, я попросил у него прощения. Чтобы он мне не наговорил, я не имел права поднимать руку на брата. Матушка бы не обрадовалась.

Он предложил мне вина… я согласился. Хоть и обещал, после случая с Ростмахом, что ни капли в рот не возьму больше, но во всей этой ситуации я чувствовал себя ничтожней некуда. Даже у моего отца, под конец его жизни, что-то оставалось: память о славных деньках на войне, где он был героем, его холодная квартирка и жалование в десять клети, а ещё двое сыновей, которые не могли от него отвернуться, как бы ни был он им противен, особенно, в дни, когда напьётся.

«Олли прав, я всю жизнь проигрывал. Что хорошего я могу вспомнить? Изнурительный труд с ранних лет? Побои от отца? Домогательства Листа? Убийства? Рудник?»

Светлых моментов было не так много. И все они были завязаны на уютной семейной жизни с красавицей-Рутой и младшим братом, которому требовалось моё крепкое плечо. Но теперь, не осталось ничего.

И я пил, но, к сожалению, так и не смог напиться, настолько сильным было моё горе. Мне нечего было терять. И нечего было беречь. Жизнь утратила смысл. Брат вырос убийцей, а Рута стала женой другого мужчины.

«Я лишь могу молить О, чтобы он хорошо к ней относился!»

Ольгерд, предложил мне,