Читать книгу - "Игра Бродяг - Литтмегалина"

Он развернулся и решительно направился прочь. Внутри его зрела уверенность, что его странный собеседник не позволит ему просто уйти.

— Постой! — крикнул блеклый. — Если ты так ценишь ее, то, может, она действительно чего-то стоит…

Вогт остановился и развернулся. Он снова попытался изучить лицо блеклого, но оно было настолько непримечательно, что постоянно ускользало от внимания.

— Как ты можешь помочь ей? — спросил он.

— Ну… — задумчиво протянул блеклый, — допустим, я спрячу ее от опасности.

Вогтоус мысленно похвалил себя за то, что правильно повел разговор. Последующие слова блеклого не убили в нем надежду, хоть и звучали мало обнадеживающе:

— Однако ты должен знать, что, как и любой другой в этом городе, она едва ли заслуживает спасения. Она причиняла боль, убивала и грабила. На ней столько грязи, что все твои слезы умиления ее не отмоют. С другой стороны, у тебя перед ней давний должок, и было бы несправедливо помешать тебе оплатить его. Но в этой Игре жесткие правила и просто отбросить их не удастся. Убив одного в Игре, она должна спасти живую душу взамен. Если она так сообразительна, как ты о ней думаешь, она догадается, что должна сделать. Если нет — то чтобы ты ни предпринимал ей во спасение, ты уйдешь в одиночестве. А на данный момент я могу лишь пообещать — этой ночью ее жизнь не прервется.

— Хорошо, — губы Вогта, несмотря на отчаянное сопротивление, так и растягивались в улыбке. — Она догадается. Только скажи мне, кто ты?

— А ты не знаешь? — насмешливо осведомился блеклый, и его лицо сморщилось, словно он сдерживал смех. — Может быть, кто-то, кого придумал ты сам?

— Я не понимаю, — пробормотал Вогт, хотя это было не вполне искренне.

— Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь. И я тебе не верю сейчас, никогда.

— Может быть, я сам себе иногда не верю, — пожал плечами Вогт. — Кто знает?

— Какой же ты хитрый. Смотри, сам себя перехитришь, — фыркнул блеклый. — Вы должны разыскать ее имя. Без него она не справится.

— Мы отыщем его, — уверенно заявил Вогт.

Усмехнувшись, блеклый покачал головой и отступил на шаг, а затем еще на один. Вогтоус смотрел на человека и думал, что тот едва различим в густеющих сумерках. Все менее отчетлив с каждым мгновеньем. А затем Вогт осознал, что больше не видит его. Исчез.

— Мы победим, — тихо сказал он в пустоту, в сумерки, нет, теперь уже в ночь. — В конечном итоге все будет так, как хочу я.

Он сам не знал, откуда эта уверенность. Она как будто поднималась со дна его души — с такой глубины, что и не высмотреть, что там вообще. На мгновенье Вогт ощутил себя сильным. Таким сильным, что, казалось, он может просто прихлопнуть мир, как муху, если только тот посмеет выйти из повиновения.

Он остался бы у стены, дожидаться завтрашнего дня, но его ждала Цветок. В тот момент действительно пока еще ждала.

***

На ночных улицах зажглись тусклые огни. Вогту казалось, что они лишь демонстрируют, как плотна темнота — контрастируют с ней, но не рассеивают. Стало попрохладнее, но он задыхался, словно в духоте невыносимо жаркого дня, остро ощущая булыжники мостовой под ногами и давящее присутствие каменных стен вокруг. Дай возможность — и небо замостили бы камнем. «Здесь так мало живого, вот что, — решил Вогтоус. — В Городе Рабов еще что-то оставалось — изуродованное, грязное, гниющее, безразличное в своем умирании, но живое. А здесь — и того нет». Если бы ему пришлось жить в Торикине, он бы умер. Не так, как многие здесь — продолжая влачить постылые ежедневные обязанности. А обычным способом, чтобы после его зарыли в землю.

Торикин готовился ударить его очень больно; Вогтоус пока не осознал своих предчувствий. Он снова пересек невидимую границу, и женщины окружили его. С наступлением темноты они преобразились. Днем, в чуждое для них время, они были уязвимы и неловки, но сейчас их злость питала сама ночь. Окажись здесь сейчас те высокомерные особы, что днем бросали на них презрительные взгляды, их разорвали бы на лоскуты. Вогта схватили за руку — не легкое дневное прикосновение, а цепкая хватка, и раскрашенное искаженное лицо женщины приблизилось к его лицу. В ее оскаленной улыбке Вогт увидел те же ярость и горечь, что порой замечал в улыбке Наёмницы. Вогтоус вдруг вскрикнул и рванулся от чужих оплетающих объятий.

Он мчался, спотыкаясь, теряясь в лабиринте улиц. И везде были эти злые, обиженные женщины и мужчины, которые тащили их куда-то за руки и платили им за то, чтобы сделать их еще более обиженными и злыми. Он не хотел все это видеть и не хотел, чтобы это вообще происходило. Он обратился в маленького испуганного кролика. На четырех лапах он бежал вдвое быстрее.

А потом он оказался в узком, темном и убогом закоулке и остановился, потому что от быстрого бега в его груди успело прожечь дыру. Здесь была большая куча мусора, и сначала ему показалось, что она живая, потому что вершина ее шевелилась. И пыхтела. Потом он понял, что пыхтит не куча мусора, а двое на ней. Некоторое время Вогт наблюдал за ними, безуспешно пытаясь убедить себя, что не понимает происходящее. Это было так неправильно, так мерзко. Он почувствовал, что и сам теперь стал неправильным и мерзким, потому что невозможно не испачкаться, коснувшись грязи.

Все прояснилось — в один момент, разом. Женщины. Клеймо, выжженное на виске. «Прогуляться», презрение, грубость, горечь, злость. И Наёмница.

Вогтоус снова бежал. Все вокруг превратилось в дрожащие мутные пятна, и только Цветок выглядела как Цветок — орхидея, горящая в ночи.

— Зачем ты здесь, с ними? — закричал Вогт.

Цветок попыталась ему ответить, но к ней жался какой-то урод, который купил ее, и Вогту было невыразимо противно от этого и от беспомощного виноватого выражения на ее лице, изуродованном плотным слоем краски — как будто она попыталась нарисовать поверх него новое, то, что поможет убедить ее, что кто-то другой переживет за нее эту ночь.

Вогтоус схватил урода за шкирку и швырнул его на мостовую.

— Ты была такая хорошая днем, ты была красивая, — сказал он, злясь на урода, на себя, на нее, на всех, на все.

Цветок дрожала.

— Я решила, что ты уже не вернешься… — ее голос звучал умоляюще.

Урод поднялся.

— Ты что себе…

— Заткнись, сука! — заорал Вогт.

Урод оцепенел, а потом громко рассмеялся.

— Сука, друг, это твоя подружка…

Вогтоус и не претендовал