Читать книгу - "Былины сего времени - Александр Рудазов"

Но остальные за упокой рикирал дака все-таки выпили. Какой ни есть, а все же соратник.

– Ладно, а где… – обвел взглядом стол Соловей. – Где… так, ну Пущевик в зимней спячке, Полисун тоже… Невею вижу… что-то она там тихо как сидит… а вот Карачун где прохлаждается?

И тут, легок на помине, в трапезную ворвался порыв ледяного ветра. Распахнулись сразу все окна, с грохотом застучали ставни, в древних стенах стало даже холоднее, чем всегда. Гневно рявкнул Горыныч, чью спину припорошило снежком.

Среди столов Карачун кружил довольно долго. То поднимался к потолку, то вновь спускался. Закручивался смерчем, мел половицы поземкой, ненароком смахнул несколько блюд и кувшинов. Все никак не принимал человечьего облика – а когда наконец принял, оказался сам на себя не похож. Куда бледней обычного, полупрозрачный, с глубокими синими шрамами на лице.

Похоже, подрался с кем-то зимний демон. С кем-то серьезным подрался. По трапезной пошли шепотки – все гадали, кто же это оказался столь могуч, что сумел так порвать самого Карачуна.

Через минуту из его собственных уст стало известно – кто. Старшая баба-яга, Буря Перуновна. Та древняя ведьма, что живет далеко на полуночи. Полыхая страшным хладом, Карачун осыпал ее бранью, честил на все корки… пока не поднялась костлявая длань Кащея. Царь нежити разомкнул уста и процедил:

– Для чего ты напал на нее, Карачун? Разве я не предупреждал, чтобы никто здесь не трогал Бурю? Уговор у нас с ней, древний и нерушимый. Ты нарушил мое повеление – теперь пеняй на себя.

Карачун аж посинел от сделанной выволочки. Недобрым взглядом Кащея смерил.

Он не считал себя одним из его холопьев. Не считал ровней всем этим, что за столом сидят. Он много веков был Кащею верным соратником, преданным вассалом, разделял его взгляды и убеждения, но он все-таки Карачун! Древний бог зимы, мороза и холодных ветров! Ему нельзя просто приказывать, словно смерду-татаровьину!

Но Кащей приказывал. И хотя смотрел он на Карачуна со всегдашним равнодушием мертвой рыбы, в трапезной стало как-то неуютно. Все уткнулись в блюда, осунулись, стараясь не привлекать к себе царского внимания.

– Сядь, Карачун, – велел Кащей. – Я спущу тебе с рук эту провинность, но берегись поступить так еще раз.

Карачун хотел было сказать еще что-то, напомнить о беспорочной своей службе, о том, что побуждения у него были только самые лучшие… но в конце концов просто молча сел.

Кащей же поднялся с места и поднял тяжелый золотой кубок. Бессмертный царь оглядел своих верных слуг и… замер. Все терпеливо ожидали, но он не говорил ни слова. На изрытом струпьями лице не дрожал ни единый мускул.

– Случилось что, Кащеюшка? – наконец справилась баба-яга.

– Случилось, – холодно ответил Кащей. – Только что кто-то вывернул Алатырь-камень.

Трапезная сразу наполнилась шумом. Татаровья, нечисть, люди дивия – все загомонили, повскакивали с мест. Алатырь, белый камень Алатырь!.. Средоточие древнего волшебства, стержень чудесной силы, пронизывающей весь мир!

Как такое возможно, кто осмелился?

Кащей Бессмертный взирал на этот переполох безучастно. В омертвевшей душе царя нежити не было места чувствам, и ни единый огонек сейчас там не горел. Зато ледяной безжалостный разум шелестел мыслями, искал ответы, перебирал варианты.

Конечно, сам по себе Алатырь Кащея не беспокоил. Сам по себе он ему даром не нужен. Но именно Алатырь делает дивным местом Буян. Именно ради Алатыря Кащей избрал сей остров местом хранения своей иглы. Теперь, когда Алатыря нет, она, конечно, не утратит своих свойств – Кащей по-прежнему бессмертен и никто во всем мире ему не противник.

Однако чуть-чуть он все же ослабел. Малая часть безмерного могущества его оставила. Он именно потому и узнал, что Алатырь покинул свое гнездилище – ощутив легкий, но несомненный упадок сил. Другой причины у сего быть не может.

И это далеко не самое худшее. Само по себе это ничто – не так уж и велика разница. В мире остались и другие дивные места – с островом Буяном ни одному из них не равняться, но схоронить там Кащееву иглу можно, отличий будет немного.

Только вот на месте ли все еще игла? На самом острове Буяне никто Алатырь пальцем не тронул бы. Значит, это кто-то извне. Попасть на остров Буян очень непросто, люди высаживаются там редко и обычно случайно. Но редкий случайный корабельщик опять же не дошел бы до Алатыря – просто не позволили бы чудища, что его стерегут.

Значит, это кто-то знавший, что делает. Знавший, зачем и для чего плывет на Буян. Знавший, зачем и для чего ему убирать Алатырь. Сумевший преодолеть стражей белого камня.

И вполне возможно – нет, почти наверняка – целью его был не сам Алатырь.

Цель его – дуб, на котором висит древний сундук.

Недолго Кащей гадал, кто в этом повинен. Все кусочки сложились моментально. Конечно, это княжич Ивашка с середульним Волховичем. Теперь понятно стало, куда они так спешили, куда так рвались. Дознались, где хоронится его, Кащея, смерть.

Интересно только, откуда дознались. Никто же о том не знает. Никто. Только сам Кащей, да еще вот Василиса Премудрая, которой он все рассказал из-за козней Симтарин-травы. Больше о том неведомо никому в целом мире.

Неужто Василиса каким-то образом передала им весточку? Не через Финиста ли она это сделала?

Впрочем, не так уж сие важно. Гораздо важнее – выяснить, успели вороги утянуть каменное яйцо или оно сейчас на морском дне.

И поручить это дело нельзя никому. Даже среди самых доверенных Кащеевых бояр настолько доверенных нет.

Конечно, расколоть каменное яйцо Ивашке с Яромиркой не удастся. Нет на белом свете такой силы, чтобы смогла его расколоть. Но все одно оставлять его в чужих руках не годится.

Кащей чуть наклонил голову, произнес тихо несколько слов, и огромный дивий с лязганьем вышел из трапезной. Совсем скоро он вернулся, держа в железных ладонях чудесное всевидящее блюдо. Соратники, его завидев, стихли, собрались полукругом. Сверху нависла одна из головищ Змея Горыныча – две другие ее слегка поталкивали, пытались тоже что-то разглядеть.

– Покажи мне остров Буян, – повелел Кащей, касаясь гладкой поверхности.

Ничего не отразилось в блюде. Осталось оно белым и спокойным. Кащей положил на него и вторую руку, полуприкрыл глаза и принялся думать, вспоминать о том месте, где Буян находится. Отчетливо представил Русское море, словно узрел его с высоты птичьего полета, представил ярко-зеленое пятно, прикрытое словно туманной шапкой…

И снова в блюде ничего не отразилось. Соратники зачали перешептываться. Кащей представил нужное место еще отчетливее, представил море, омывающее теплый берег, представил волны с белыми барашками, представил… и вот наконец в блюде что-то показалось.

Только был это не остров Буян.

Была это просто водная гладь.