Читать книгу - "Взгляд василиска - Макс Мах"

– Не тяните, – усмехнулся Вадим, которому, на самом деле, было не до смеха. Растерянный, испытывающий страх Купцов производил странное и страшное впечатление.

– Мне приказали вас найти и захватить, – с видимым напряжением сказал Купцов и отвел взгляд.

– Чего же вы меня кофеем взялись поить?

– Потому что не по-людски это…

– Не по-людски, – повторил за ним Вадим. – А если я сейчас побегу?

– Поздно, – покачал головой Купцов. – В доме трое моих охранников и они вооружены. Вы и до двери-то добраться не успеете.

– Понятно, – кивнул Вадим. – Значит, решили угостить напоследок и сдать.

– Значит, так, – глухо ответил Купцов. – Мне просто некуда деться.

– Звучит убедительно, – Реутов вдруг почувствовал, как уходят страх и напряжение. Голова была ясной, сердце спокойным, и он знал, что надо делать.

– Иван Фелоретович, – спросил он. – А вы где в войну были?

– Где и все, – удивленно поднял на него взгляд Купцов. – Я же сорок первого года, вот на второй год и призвали.

– А служили где? – Как ни в чем не бывало, продолжил расспросы Реутов.

– Тыловая служба мотострелкового полка, а почему вы спрашиваете?

– Я потому спрашиваю, – ровным голосом объяснил Вадим. – Что я тогда тоже в армии был. Удивлены?

– Признаться, удивлен, – нахмурился Купцов.

Ну что ж, он, наверняка, не стал бы тем, кем стал, если бы не умел чувствовать, чем ветер пахнет.

– Тогда я вас, пожалуй, еще раз удивлю, – усмехнулся Вадим, видя, что его спокойный тон заставляет собеседника нервничать.

– Я, Иван Фелоретович, войсковой старшина в отставке. А служил я в 8-й казачьей бригаде. Черной. Приходилось слышать?

– Старшина? – Ошарашено вскинулся Купцов. – Черной?

– Сиди тихо! – Приказал Реутов, в руке которого уже появился марголин. – И слушай внимательно. Там, – он чуть повел головой в сторону двери на веранду. – Мой напарник с девятимиллиметровым автоматом. Если твои дурни сюда сунутся, пошинкуем в капусту и тебя и твоих телохранителей. А потом я с огромным удовольствием разнесу в дребезги череп Ольги Григорьевны, так что никакой Оганесян ей уже не поможет. Ты меня понял?

– Понял, – тихо ответил Купцов, который, по-видимому, такой разговор понимал очень хорошо. Впрочем, судя по всему, то, что так заговорил с ним "добрый доктор Айболит", которого он совсем уже собрался сдавать какому-то своему пахану – "Ну не полиции же, в самом деле?!" – повергло Ивана Фелоретовича едва ли не в полное изумление. Тем сильнее оказался эффект.

"Психология, однако".

– Ну вот и славно, – снова усмехнулся Реутов, ощущая удивительный подъем, который ему, однако, совсем не понравился.

"Революционный невроз[88]…" – но мысль эта лишь мелькнула на мгновение и исчезла, подавленная требованиями момента.

– Вызовите своих людей и прикажите им сложить оружие, – сказал он вслух.

– Решитесь стрелять? – Кажется, Купцов начал уже приходить в себя.

– Даже не сомневайтесь, – предупредил Вадим, все еще надеясь, что возникшую ситуацию можно будет разрешить миром.

– Степа! – Крикнул Купцов, но, по-видимому, Степа слышал их разговор из-за прикрытой двери, ведущей в глубину дома. И не он один.

Вадим уловил движение в глубине кухни, дверь в которую так и осталась открыта, и в то же мгновение распахнулись еще две двери, та, что вела в прихожую и другая, к которой обернулся Купцов, обращаясь к своему Степану. Коротко ударила автоматная очередь, раздался звон бьющегося оконного стекла, и Реутов вылетел из кресла, стремительно смещаясь с линии огня, и одновременно кидая нож и стреляя из марголина. Все про все заняло считанные мгновения, но большего и не понадобилось. Один из нападавших – "Степа?" – был убит наповал. Второй – с перебитыми автоматной очередью ногами – жутко кричал на пороге гостиной, а третьему нож Реутова по рукоять вошел в правое плечо, так что тот выронил револьвер и теперь с удивлением пялился на свое плечо, вероятно, не до конца еще осознав, что же с ним случилось, и, не успев ощутить боль.

– Поля, сюда! – Крикнул Вадим и, одним прыжком оказавшись около бандита, уже начавшего вытаскивать из раненого плеча нож, подхватил с пола его револьвер и двумя выстрелами добил обоих оставшихся в живых телохранителей Купцова. Сам Иван Фелоретович с ужасом смотрел в это время, на входившую с веранды сквозь оставшуюся без стекла дверь Полину, вооруженную автоматом с глушителем.

– Еще мудаки в доме есть? – Спросил Реутов, оборачиваясь к Купцову, но, одновременно продолжая, следить за всеми тремя дверями.

– Нет, – устало выдохнул Купцов.

– Оружие есть?

– За ремнем, под курткой.

Реутов шагнул к Купцову, сдвинувшемуся на край кресла, задрал домашнюю фланелевую куртку и вытащил из-за ремня старенький потертый "браунинг".

– Как полагаете, Иван Фелоретович, – спросил Вадим, отступая в сторону. – В соседних домах выстрелы слышали.

– Навряд ли, – покачал головой Купцов. – Стены толстые. Разве что звон стекла…

– Ну-ну, – с сомнением в голосе сказал Реутов и, разломив револьвер, вытряхнул из барабана патроны. – Как скажите. Я это к тому, что если они вызовут полицию, то я уйду отсюда не раньше, чем прибью и тебя, и Ольгу. А вот, к стати, и она.

Действительно, за оставшейся открытой дверью в глубине дома раздались быстрые шаги по лестнице и сразу за тем встревоженный голос Ольги Купцовой.

– Иван! – Крикнула Ольга. – У тебя все в порядке?

– Все в порядке, – ответил за Купцова Вадим. – Это я, Реутов. Ваш доктор.

– Вадим Борисович? – Удивленно воскликнула Купцова, входя в гостиную, и только в этот момент увидела, что здесь произошло. – Что это значит?

– Это значит, – спокойно объяснил Реутов, протирая револьвер носовым платком. – Что Иван Фелоретович решил, знаете ли, со мной расплатиться. От всей души, так сказать. Извольте ручку, господин Купцов!

Зажав обмотанный платком ствол французского "Манухина" в руке, Вадим протянул его рукояткой вперед к по-прежнему сидящему в кресле Купцову.

– Пальчики! – Приказал он, видя, что Купцов медлит. – А вы, Ольга Григорьевна, лучше вон на диван присядьте и, бога ради, не делайте резких движений. А то у моей девушки, знаете ли, нервы сейчас на взводе, неровен час, стрельнет…

Как ни странно, его слова сильнее всего подействовали не на Купцову, которая тут же, не заставляя повторять просьбу дважды, прошла к дивану и села, а на ее мужа. Купцов протянул руку и без колебаний сжал в пальцах рукоять револьвера.