Читать книгу - "Путь Пилигрима - Гордон Диксон"

– Но у тебя ведь были друзья в тех школах, где ты учился?

– Понимаешь,- смущенно произнес он,- мой дядя зарабатывал много денег, когда мы начали жить у него, и он настаивал на том, чтобы я ходил в частную школу, где можно было учиться по индивидуальному графику. Это была фактически единственная школа, которая мне нравилась,- во всяком случае, я мог изучать то, что мне нравилось; в конце концов я обогнал сверстников на два класса, и до окончания школы мои одноклассники были на два года старше меня. Знаешь, в юном возрасте два года - это много. Ребята, с которыми я проводил большую часть времени, не обращали на меня внимания. Я очень привык к одиночеству и стал проводить много времени за чтением… и при всем этом у меня не находилось точек соприкосновения с другими людьми, даже когда пошел учиться в университет…

Слова иссякли. Все это было правдой; и он ничего не мог с этим поделать - тогда, по крайней мере. Но почему-то, когда он рассказывал ей это сейчас, ему самому казалось, что пытается оправдаться.

Он ждал, что она скажет что-нибудь, но она сидела молча. Она все так же проницательно смотрела на него, но теперь взгляд смягчился.

– У меня просто не было случая сблизиться с людьми, как это бывает у многих,- сказал он.- Полагаю, поэтому я и стал чем-то вроде одиночки. Вот и все.

– Ты и впрямь чувствуешь себя совершенно одиноким в этом мире, правда? - спросила она.- Ты думаешь, что стоишь в стороне, отдельно от всех?

– О-о, я так не думаю - не больше, чем любой другой, когда становится взрослым,- сказал он.- Разве ты никогда, став взрослой и самостоятельной, не чувствовала себя…- Ему никак не удавалось подобрать нужное слово для выражения мысли. Он сделал рукой несмелый, беспомощный жест.- Одинокой,- сказал он наконец.

– Мои родители тоже умерли, когда я была маленькой,- ответила она.- Меня тоже растили родственники. Но дом был полон моими двоюродными братьями и сестрами, а мои дядя и тетя были для меня отцом с матерью, как для родных детей. Нет, я никогда не чувствовала то, что чувствуешь ты. Ты холодный - будто находишься далеко от мира, где-то в космосе, и будто ничто не может тебя согреть.

Он снова рассмеялся, но этот смех не убедил даже его самого.

– Продолжай,- попросил он.

– Ты такой одинокий,- сказала она, всматриваясь в его лицо, как бы пытаясь отделить человеческие черты от того, что было маской.- Такой страшно, страшно одинокий; и самое ужасное - это то, что, когда я тянусь к тебе, ты отстраняешься.

– Я не отстраняюсь,- сказал он.

– Нет, отстраняешься. Ты удаляешься от меня, даже когда мы вместе в постели. Даже когда мы занимаемся любовью, ты убегаешь и скрываешься от меня. Знаешь, каково это - когда держишь кого-то в объятиях, чувствуя, что он хочет убежать от тебя, даже если говорит, как сильно тебя любит?

– Но я этого не делаю! - сердито произнес он.

– Делаешь! Каждый раз! - Ее голос, жесткий сначала, теперь смягчился.- Не то чтобы ты это делал нарочно - просто не можешь не отдаляться, когда видишь, что слишком сблизился с кем-то.

Ему нечего было сказать в ответ.

– Ты ведь даже меня отталкиваешь от себя - разве не видишь? - продолжала она.

– Если ты так думаешь,- сказал он, став от горечи безрассудным,- почему бы тебе не бросить меня сейчас же? Ты хочешь выйти из Корпуса курьеров-переводчиков? Я могу вывести тебя. Нелегально - и это потребует небольшого содействия кого-то из твоих друзей по Сопротивлению,- но сделать это можно.

– Я не хочу уходить от тебя - ты должен это знать,- мягко произнесла она.- Я сказала, что ты отталкиваешь меня, вот и все. Я бы ни за что не хотела бросить тебя, потому что вижу оборотную сторону медали, знаю, как отчаянно ты любишь людей, хотя и думаешь, что они никогда до конца не поймут тебя и не полюбят в ответ. Ты так сильно любишь людей, что рисковал собственной жизнью, чтобы спасти одного из них,- это была я,- хотя и не знал меня.

– Я…- Он хотел сказать ей, что все было не совсем так, как она думает, но струсил и не посмел.

– Я лишь предупреждаю тебя, что, если ты будешь отталкивать меня все сильнее, если действительно дойдешь до точки, когда захочешь, чтобы я ушла, мне придется уйти навсегда. Постарайся это понять. Это будет твоя инициатива, а не моя. Решай сам, способен ли ты остановиться и не сопротивляться так сильно, если не хочешь остаться без меня. Вот и все.

– Ты уйдешь, это точно,- в оцепенении произнес он, забывая то, что он только что сам предлагал ей уйти.

– Если ты и правда этого хочешь,- сказала она.- Я не могла сделать ничего другого. Теперь ты знаешь. Я тебя предупредила и, как и прежде, буду молиться о том, чтобы ты никогда не сделал ничего подобного.