Читать книгу - "Сердце двушки - Дмитрий Емец"

Живые стены дрожали. Временами по ним пробегала волна, и они сужались, почти охватывая Витяру. Тогда ему казалось, что он идет по пищеводу громадного существа, которое не мешает ему, зная, что он движется прямиком в желудок. Витяра даже почувствовал, как это работает. Живые кровящие камни и черная грязь посылают тебе тоску. От тоски тебе становится плохо. Так плохо, что немедленно нужно чем-то себя утешить. И утешение – вот оно: пористая стена. Если уткнуться в нее – станет легче. Но стена заберет у тебя силы и волю, и ты так и останешься здесь, в тоннеле. Сморщишься и станешь одним из тех с круглыми ртами, что стоят сейчас сзади и ждут.

«Вот сволочи! – подумал Витяра. – Если тебя кто-нибудь любит и что-то тебе дает, мы будем это забирать. И бесконечное рабство впереди!»

Витяра спохватился. Это был странный вывод для того, кто шел освобождать несчастных эльбов. Снаружи жалеть их было несколько проще, чем в тоннеле с протечками из болота… Витяра шел и считал шаги. Сил у него оставалось все меньше. Хотелось на секунду прилечь, отдохнуть, но он понимал, что если перестанет барахтаться, то залипнет здесь навеки.

Бедный, несчастный, простуженный Витяра шел и гундосил:

– Восебьдесят восебь, восебьдесят девять…

Внезапно Витяра понял, что не знает, какое число идет после восьмидесяти девяти… Числа давно потеряли для него всякое значение. Он ни за что не ответил бы сейчас, что больше: двадцать шесть или шестьдесят два.

Витяра сжал виски ладонями. От холодных ладоней стало чуть легче. Сама собой всплыла со дна памяти старая шныровская шутка: «Куда бежит этот дядька с кастрюлей на голове?» – «Это берсерк экранируется, чтобы ведьмы не подслушивали его мысли!»

Нет, лучше считать! Пусть после восьмидесяти девяти будет сто. Какая разница? Путаясь в совершенно непостижимой для него последовательности чисел, Витяра отвлекся на стекло фонаря, а когда вскинул глаза, было уже слишком поздно. Его нога повисла над пропастью, точнее – уже опускалась, пытаясь обрести опору в пустоте.

Витяра неловко махнул руками, надеясь еще за что-то уцепиться, коротко, как птица, вскрикнул и покатился куда-то. Последняя вспышка фонаря помогла ему определить, что перед ним протянулся узкий, с сильным наклоном тоннель. Он был забит скользкой, как лед, отвердевшей жижей, но оставалось и свободное пространство, по которому Витяра катился, набирая скорость. Он скрутился в тугой комок, спрятал голову в колени и прижал к груди антизакладку, которая могла рвануть при ударе.

– Бот! Ты! Буся! – в три приема сказал Витяра. И между «От», «Ты» и «Дуся» он всякий раз успевал проскользить пару метров. Где-то в конце «Дуси», когда сия никому не известная, но, безусловно, достойная особа была почти материализована призванием ее имени, что-то с силой ударило Витяру по спине. В следующий миг он обнаружил, что барахтается в воде. Толком испугаться он не успел: послышался хлопок – и Витяра опять понесся куда-то, так и не осознав до конца, что произошло. Скорее всего, за долгие годы в тоннеле образовалась глинистая пробка. Натекающая сверху вода постепенно собиралась, готовясь прорвать ее, и падение Витяры стало последней каплей, нарушившей хрупкий баланс.

Во второй раз Витяра падал недолго. Оглушенный, почти захлебнувшийся, он был выкинут на кучу рыхлой глины. Рука его что-то нашарила, испуганно отдернулась, а потом, узнав, вцепилась в фонарь. Стекла больше не было, фонарь не горел, но, когда Витяра в темноте вытащил и вставил батареи, вылив из внутренностей фонаря воду, лампочка тускло зажглась.

Надо же! И антизакладка не рванула, и фонарь хоть как-то светит! Витяра ущипнул себя за мочку уха. Просыпайся, бледная немочь, бери себя в руки – и шагай! При слабом свете фонаря Витяра прошел немного вперед. Тоннель здесь был какой-то странный. Изначально рукотворный, теперь он был весь вспорот и пронизан какими-то скрученными веревками. Через полсотни шагов в стене тоннеля Витяра увидел расходящуюся трещину, похожую на вход в пещеру. Посветил фонарем, держа его подальше от лица. Теперь, когда от фонаря осталась одна лампа, это был единственный способ хоть что-то разглядеть.

Вход в трещину преграждала голубоватая завеса. В глубине пещеры в растянутой паутине висел человек – обмякший, оплывающий и нечеткий, как тающий снеговик. Временами по паутине пробегали бусины. Когда они достигали человека, он дергался, делал слабые движения, и тогда казалось, будто паутина управляет им. На человеке была шныровская куртка, такая же, как у Витяры. Витяра всмотрелся в тающее лицо – оно перестало расплываться и стало его лицом. Такой же нос. Такие же слоновьи уши. Всмотрелся в руки – и руки стали его руками.

По паутине побежали бусины. Они жалили того человека, которого Витяра уже считал собой. Висящий в паутине человек шевельнул ногами, будто сделал шаг навстречу Витяре. Витяра тоже сделал шаг навстречу ему, врезался в завесу, на миг пронзившую его холодом, и провалился сквозь нее в трещину. Он сразу же рванулся назад, но обратно сквозь завесу пробиться не смог. Тонкая прозрачная пленка была прочнее стали: в одну сторону пропускала, а в другую нет.

Спохватившись, что он стоит спиной к человеку в паутине, Витяра резко обернулся, боясь, что тот на него набросится. Но человек в шныровской куртке не набрасывался. Не шевелился и на Витяру больше не походил. Это была мумия. На запястье у мумии Витяра разглядел потускневшие часы с кожаным ремешком.

Почему он подумал о мумии, что она живая? Все те же испарения болота и паутина, шевелившая ее. Бежать отсюда! Витяра зашарил по пещере взглядом. Ага, сломанная кирка! Схватив ее, он нанес несколько ударов по завесе. Бесполезно. Решив изменить тактику и продолбиться сквозь стену, Витяра ударил киркой по скале. Что это у нас тут? Граниты? Гнейс?

Но если это и был гнейс, то преображенный. Витяре чудилось, что он бьет киркой по дряблой и вонючей кухонной губке. После первого же удара скала поддалась, и на ее поверхности лопнул багровый пузырь. Там, где он лопнул, осталось пятнышко слизи. Нет, и так не получится – он только впустит сюда болото.

А разве ты не этого же хотел? Вспомни про антизакладку!

Витяра тяжело опустился на пол и уставился на светящуюся спираль лампочки. Стоило бы выключить фонарь, чтобы не разряжать батарею, но Витяре было страшно оставаться в темноте. И еще страшнее представлять, что произойдет раньше. Погаснет фонарь? Он умрет от жажды или… Его рука нашарила в кармане тяжелый шар антизакладки.

Стенки мира здесь тонкие. После удара киркой выступают капли болота. Лучшего места не найти.

Витяра поднялся, положил антизакладку рядом с фонарем и занес кирку. Хватит одного удара. Прицелился киркой, но любви к эльбам у него почему-то уже не нашаривалось. Даже царапина на груди уже не чесалась больше.

Витяра попытался представить себе эльбов с транспарантами, встречающих его, но испытал полнейшее равнодушие. Отбросил кирку и опять сел, обхватив голову руками. Через какое-то время поднялся и направился к шныру в паутине. Подсвечивая фонарем, стал ощупывать его карманы. Боковой карман заметно оттопыривался. Кожа куртки была высохшей и огрубевшей настолько, что Витяре пришлось преодолеть ее сопротивление, прежде чем рука оказалась внутри. Дальше дело пошло быстрее, и почти сразу пальцы прикоснулись к чему-то бугристому. Некий предмет, завернутый в ткань или платок.