Читать книгу - "Третье человечество. Микролюди - Бернард Вербер"

Давид немного приободряется:

– И что потом?

– Потом я учусь и танцую, пытаясь его забыть.

– И?

– Конечно, это трудно. Он такой красивый, соблазнительный, так много всего знает. Все же это шаман нашего города. Он такой один, ему нет равных. Он…

Она останавливается, перед ней проходят другие сцены ее прошлой жизни.

– Какой негодяй!.. А затем я встречаю другого мужчину.

– Кто он? – спрашивает он с надеждой.

– Это биолог, специализируется на изучении живой природы… у него большой опыт, я его знаю… он очень успешный ученый.

Давид сдерживает себя.

– Наша первая встреча состоялась еще тогда, в таверне. Я танцую и, зная, что он на меня смотрит, стараюсь еще больше. Исполняю танец живота, мои косички развеваются. Мне нравится блеск желания во взглядах мужчин. В конце танца я почти падаю, меня поддерживают чьи-то руки, мне аплодируют, и я поднимаюсь под овации. Я подхожу к нему и говорю…

– «Я хотела бы работать с вами?» – опережает ее Давид.

– Именно так. После того, как я не смогла спокойно работать с шаманом, я чувствую, что готова работать с этим биологом.

– Это все же человек достойный…

– Несмотря на возраст и лысину, у него есть определенный шарм, но его, конечно, нельзя сравнить с шаманом.

– Ну и что, как он отреагировал, этот «старый лысый биолог»?

– Он поражен. Я объясняю, что тоже изучаю биологию. Говорю, что, если бы он позволил мне работать с ним, я бы выиграла время. Для меня это была бы большая честь. Похоже, что он смущен. В ответ он расспрашивает меня о танцах. Я говорю, что танцую для собственного удовольствия после занятий. Он действительно смущен. Я понимаю почему. Я нравлюсь ему, но он считает себя слишком старым. Он очень неловок. Спрашивает, сколько мне лет, я отвечаю…

– «27»?

– Да, 27. В свою очередь спрашиваю о его возрасте, и он мне отвечает…

– «821 год»?

– Точно. В то время люди могли жить в десять раз дольше, потому что…

– …их организмы были в десять раз больше. Он тебе нравится?

– Так себе. Я не люблю лысых. И потом, 794 года разницы – это слишком для пары… но мне хотелось поскорей пуститься в другое приключение, чтобы забыть мою большую любовь с шаманом.

– Только для этого?

– Для меня важно не думать каждый вечер о шамане. И я так страдаю от этого разрыва. Тогда я пытаюсь заинтересоваться этим ученым. Это выбор разума на смену выбору страсти.

– Ну и что? О чем вы говорите?

– Мы говорим о его последних биологических исследованиях. Он рассказывает, что работает над одним оригинальном проектом, направленным на то, чтобы вывести «нового человека в миниатюре», который мог бы выполнять задачи большой точности в тех местах, в которых нормальные люди не могут действовать, в частности в области астронавтики.

Она замолкает и, кажется, прислушивается к чему-то, что происходит в ее голове.

– Сначала это меня мало интересует, но это так важно для него, что я тоже притворяюсь заинтересованной. Он очень увлечен своими исследованиями и… моей грудью. Его взгляд к ней прикован. Я думаю, что он испытывает фрустрацию.

– Да? И что он говорит о своих исследованиях?

– Он обрушивает на меня рассказы о своих опытах. Просто из вежливости спрашиваю, как он получает миниатюрные растения и миниатюрных животных. Он отвечает, что надо набить руку, что это как готовить разные блюда. Это меня смешит, ведь я очень люблю готовить. Я делаю мясное рагу с овощами и разными ингредиентами, это блюдо немного тяжеловато, но это мое фирменное.

Давид предпочитает сменить тему разговора:

– А как это было… с ним?

– Так как он кажется робким, а мой кухонный рецепт его не заинтересовал, я беру на себя инициативу и хочу его поцеловать.

– Даже так!

– Он удивлен, даже хочет сначала оттолкнуть меня, но сдерживается и в конце концов принимает мой поцелуй.

Она останавливается, ее зрачки продолжают быстро двигаться под веками, но губы остаются неподвижными.

– Что потом?

Она довольно долго молчит.

– Он плохо целуется. Я, конечно, вспоминаю о шамане, таком пылком, стильном, с таким пленительным запахом пота… ну что же… Потом мы занимаемся любовью, но я чувствую, что он скован. Такое впечатление, что он робеет передо мной.

Снова молчание.

– Ну и как?

– Хм… в 821 год он менее опытен в искусстве любви, чем я. Он как подросток, я беру на себя инициативу, удивляю его, пускаю в ход все свои танцевальные штучки, извиваюсь на его теле. Ему это очень нравится. Для меня это так себе, но он кажется таким счастливым. Я готова поверить, что он занимается любовью в первый раз.

И опять она замолкает, а он проявляет нетерпение:

– Что дальше?

– А дальше он ведет меня в свою лабораторию. Там у него животные и растения бонсай, это очень симпатично. Я никогда не видела лошадей высотой в полтора метра и собак в 50 сантиметров.

Аврора настолько погружена в свой внутренний мир, что, кажется, забыла, что это и есть нормальный рост животных вокруг нее.

Давид не обращает на это внимание и продолжает:

– Что там еще?

– На длинных стеллажах в ряд стоят яйца всех размеров. Он говорит мне о своих опытах с уменьшением размера зародышей. Он надеется вывести людей в десять раз меньше ростом, чем мы. Он говорит, что человечество может существовать в двух размерах, а когда-нибудь даже в трех или четырех. Он показывает мне картинку, на которой видна маленькая рука внутри средней руки, а та внутри большой руки. Тогда я его спрашиваю, как человечество может существовать в других формах, тем более в двух или трех размерах. Он мне говорит, что…

Но Давид ее прерывает:

– Хорошо, Аврора, теперь мы достаточно знаем, ты сейчас сможешь отключиться от этой своей прошлой жизни. Иди на мост в тумане.

– Нет, подожди, я хочу еще остаться здесь. Я должна понять…

– Достаточно. Я знаю продолжение и смогу тебе рассказать, если захочешь.

Аврора с сожалением соглашается покинуть такое экзотичное пространство-время. Она поднимается на мост, находит дверь, затем коридор и, когда слышит обратный отсчет, готовится вернуться в настоящее в тот момент, когда он произносит:

– …7…8 …9 …10! Открывай глаза!

Она медленно поднимает веки.

Смотрит на него, потом внезапно обхватывает руками его затылок, притягивает к себе, и их губы сливаются в долгом поцелуе.

– Займемся любовью, Давид, как мы это делали восемь тысяч лет назад, когда тебе был 821 год, а мне 27. Прямо с того места, где мы остановились.