Читать книгу - "Король в изгнании - Джеймс Алан Гарднер"

Поцелуй был почти в точности таким же, как и поцелуй Советницы тогда на Целестии, – человеческий жест в изображении инопланетянина. От удивления я даже лишился дара речи, но Фестина сама задала вопрос, вертевшийся у меня на языке:

– Сын? Что значит… сын?

– Он – мое дитя. – Глаза Гашван блестели. – Я его сделала.

– Вы? – уточнила Фестина. – Вы были генным инженером?

Гашван подняла морщинистую лапку и мягко погладила меня по щеке. Если бы я не был прикован к месту от ужаса, я бы отпрянул.

Отец никогда не рассказывал, кто создал Сэм и меня, но это имело смысл, только если он прибег к помощи кого-то с Трояна. Тамошние врачи считались лучшими в галактике, и медицинские учреждения мандазаров могли не обращать внимания на законы Технократии, ограничивавшие вмешательство в генетический код.

Много лет спустя, когда Сэм потребовался врач для Невинности и меня, она, вероятно, отнюдь не случайно направилась прямо к Гашван.

– Ты прекрасно получился, – промурлыкала Гашван. Она взяла в лапы мой подбородок и наклонила мою голову из стороны в сторону, любуясь своей работой. – Все до сих пор отлично, верно, малыш?

– Угу, – пробормотал я.

Она улыбнулась.

– Ты такой же, как и твой отец, когда я с ним познакомилась. Такая же внешность. Такая же осанка.

Я быстро посчитал в уме. Моему отцу сейчас был сто двадцать один год, и он до сих пор пребывал в добром здравии благодаря «таблеткам молодости». Когда из пробирки появились Сэм и я, он перешагнул шестидесятилетний рубеж. Впервые он побывал с миссией на Трояне за тридцать лет до этого – видимо, именно тогда и познакомился с Гашван. Мандазарские врачи обожали изучать инопланетян.

– Ну что ж. – Гашван все еще пристально глядела на меня. – Я горжусь тем, каким ты стал. Ты выглядишь весьма представительно… для человека.

– Но вы кое в чем ошиблись, – не выдержал я. – Я дурак. Мой мозг не работает так, как надо.

– Твой мозг работает в полном соответствии со спецификацией, – ответила она. – Согласна, это было не вполне честно, но твой отец обещал, что у тебя будет прекрасная жизнь и тебя воспитают так, что ты никогда не будешь знать, что чем-то отличаешься от других. Это единственная причина, по которой я не стала возражать, когда Александр попросил сделать тебя таким, какой ты есть.

На мгновение у меня перехватило дыхание.

– Отец попросил вас сделать меня… тупым?

– О, Эдвард, думаешь, я случайно подпортила тебе мозги? – проворчала она.

– Но зачем?

– Чтобы ты не мешал сестре, – ответила Гашван. – Если бы тебе хватило ума сообразить, каким образом адмирал хотел тебя использовать… – Она покачала головой. – Из этого не вышло бы ничего хорошего. Но ведь все получилось как надо, верно? Ты здесь, и ты жив и здоров.

– Но… но…

Мне недоставало слов – словно кто-то подчистую вытравил их из моего разума.

Никто не ошибся. Все это было сделано преднамеренно. Обдуманно. Тщательно спланировано. Однако всю мою жизнь отец называл меня «разочарованием» и отвергал меня за то, что я такой, в то время как в этом был виноват он сам.

Я не злился. Мне просто было плохо.

Неожиданно Флебон поднял голову.

– Гашван, ты говоришь об адмирале по имени Александр. Ты имеешь в виду Александра Йорка?

– Да, – ответила Гашван, – Александр Йорк – отец Эдварда, – и добавила с легкой улыбкой: – А я его мать.

– Александр Йорк – тот адмирал, который послал «Иву» сюда, на Троян. Он хотел, нтобы мы забрали королеву и доставили ее на Целестию. Йорк занимался какими-то темными делишками с тамошней группой людей, известной под названием «вербовщики»…

Уф… Мне следовало об этом догадаться – кто же еще? – но я уже начал понимать, что главным умением в моей жизни было противостоять окружавшему меня злу. И мой отец был одним из тех, кто стоял за всем этим – «Ивой», вербовщиками, моей умственной отсталостью…

Фестина ничего не сказала, лишь кивнула – словно уже некоторое время подозревала, как все было на самом деле.

В наступившей тишине откуда-то из глубины каменных коридоров послышался отдаленный звук – возможно, он доносился снаружи, а возможно, и из самого дворца.

Смех гиены. Хихикающий и безумный.