Читать книгу - "Бык из машины - Генри Лайон Олди"

– Лучше?

– Да. Вы скоро поймете, почему. Но главное, так будет правильней.

– Вы знаете, как спуститься в спортзал?

– Знаю. Я уже бывал там. Мой сын жив?

– Нет.

– Хорошо, я иду.

– На двери зала цифровой замок. Вам открыть?

Тезей блефовал – и сорвал банк.

– Не надо, – ответил Прокруст. – Я знаю код.

Жестом Тезей велел Ариадне отойти в сторонку. Бледная как смерть, прокурорская дочка подчинилась без возражений: собрала гимнастические коврики в жиденькую стопку, присела справа от входа, в углу, подальше от тренажера с изувеченным телом Синида. Руки ее тряслись, она сложила их на коленях, передумала, скрестила на груди; опять передумала и сцепила пальцы в замок. Не вмешивайся, показал ей Тезей. Что бы ни случилось, не вмешивайся. Ариадна слабо кивнула. Ее покорность не нравилась Тезею – шок, ну конечно же, шок после стресса! Он предпочел бы обычную, взлелеянную годами и статусом стервозность, но с этим Тезей, увы, ничего не мог поделать. Вызвать доктора? Доктор спускается, доктор скоро придет.

Черный юмор, но уж какой есть.

Дверь открылась. Войдя, доктор Прокруст кивнул Тезею, будто старому знакомому, сделал вид, что не замечает Ариадны – и быстрым шагом прошел к трупу сына. По полу, украшенному орнаментом из светлых и темных ромбов, Прокруст шагал, как это, играя, делают дети – выбирая светлые и стараясь не наступать на темные. Не притрагиваясь к Синиду, доктор кивнул во второй раз, отметив некий, вполне ожидаемый для Прокруста итог, и снял осеннее пальто. Пальто трепыхнулось подбитой птицей и упало на труп, скрыв плечи и голову инспектора от посторонних взглядов. Тезей решил, что доктор так отдает дань уважения покойному, и понял, что ошибся, когда на пальто сверху упала шляпа.

– Вы его не любили? – спросил Тезей. – Боялись? Использовали?

– Любил. Все остальное – по ситуации.

– Тогда как же…

Тезей указал на пальто и шляпу.

– Это не мой сын, – объяснил доктор. – Это кусок мяса. Сына я любил и люблю по-прежнему. Что же до мяса… Я не умею любить кусок мяса. Это вы убили его?

– Нет. Он сам убил себя.

– Соперничая с вами?

– Да.

– Вполне ожидаемый итог. А ведь я предупреждал его, запрещал связываться с вами. Дети редко слушаются родителей, и зря.

– Хватит, – без церемоний оборвал его Тезей. – Проводите меня к Антиопе. И поторопитесь, если не хотите осложнений.

– Вы имеете в виду свежую донорскую аватару? Ее зовут Антиопой?

– Да.

– Вы знакомы? Близки?

– Это допрос?!

– Прошу прощения, если задел вас. Я всего лишь выясняю, надо ли выразить вам мои соболезнования. Эта женщина мертва, вы можете не торопиться.

– Я видел ее живой!

– Допускаю. Но мне на вайфер поступают все данные о состоянии донорских аватар, находящихся в здешнем анатомическом театре. Разумеется, они зашифрованы, но тем не менее… В данный момент Антиопа мертва, уверяю вас. Также могу заверить, что ее тело находится в отличном состоянии.

– Я…

Тезей замолчал. Вся его деятельная натура, несмотря на катастрофический упадок сил, требовала бежать, спасать, что-то делать, но рассудок уже понял, что доктор Прокруст не врет.

– Кусок мяса, – хрипло произнес Тезей. – Вы не умеете любить кусок мяса. А я?

Доктор пожал плечами:

– Учитесь. Это полезная привычка, она экономит нервы. Вы в курсе, – он указал на труп Синида, – что мой сын, будучи ребенком, два раз подряд внедрил себе в мозг контактные информ-пакеты? Я имею в виду первую, экспериментальную версию.

– Рога?

– Пусть будут рога. Про мембранные зоны вы тоже в курсе?

– Разумеется.

Тезей ждал чего угодно, кроме лекции доктора Прокруста. Казалось, доктор на кафедре, перед студентами, а не в спортзале, залитом кровью, перед человеком, способным обеспечить лектору три пожизненных заключения в комплекте.

– У Синида в мозгу образовалась мембранная зона. Височные доли – интерпретирующие, также они ответственны за убеждённость… Извините, увлекся. Вам все это неинтересно. Главное, вы должны понимать, что конфликт увеличивал проницаемость мембраны, а значит, степень контакта моего мальчика с цифралом. Конфликт, удар колокола, и с театральных колосников на сцену спускался бог из машины. В нашем случае не вполне бог, в нашем случае визитёр еще не оформился, не получил имя и информационный профиль, но в целом сравнение корректно. Вы понимаете меня? В старом театре было такое понятие…

– Я отлично понимаю вас.

Тезей присел в кресло тренажера многопозиционного жима. Тайком поморщившись, закинул ногу за ногу. Нельзя было показывать доктору, что колени дрожат. Вряд ли Прокруст рискнул бы на силовой контакт, и все равно: нельзя. Уже стало ясно, что отец сильнее сына – не мышцами, разумеется.

– Значит, мембранная зона? В мозгу?

– Да.

Плеск вёсел, вспомнил Тезей. Черный лимузин. Плавится рука в руке. «Сима Шавуш в прямом доступе…» Пациенты. Доберманы. «Здесь мембранная зона. А главное, здесь сумасшедший дом.» И все это в мозгу? Кто угодно рехнулся бы.

– Что вы делаете? – спросил Тезей. – Вот прямо сейчас? Зачем вы рассказываете мне все это?

Прокруст встал напротив:

– Я продаю себя, молодой человек. И стараюсь продать подороже.

– Я, по-вашему, покупатель?

– Вы – представитель покупателя. Мне надо произвести на вас достойное впечатление. Как видите, я откровенен с вами. Дело вашего руководства – избавить меня от Миноса.

– Физически?

– Это ваше дело. Вы гарантируете мне безопасность и финансирование, я же обеспечу вам победу над цифралом.

– Полагаете, у нас война?

Доктор Прокруст смеялся долго, со вкусом. Смеясь, он был очень похож на сына, верней, сын на него. Густые брови, длинные ресницы, карие глаза. Нос слегка вдавлен на переносице, мощный подбородок выдается вперед. Щербина между передними зубами. Портрет слегка портили уши: крупные, волчьи, плотно прижатые к гладко выбритому черепу. Этот не боролся бы до конца, подумал Тезей, бросив косой взгляд на тренажёр, убивший инспектора Синида. Этот дал бы голосовую команду, отключил свою нагрузку и с профессиональным интересом наблюдал бы, как тяги рвут меня на части.

– А что, нет? – отсмеявшись, спросил Прокруст. – Контакт двух разумов, один из которых отказывает другому в разумности и свободе воли. То, что цифрал в большой степени – наше собственное творение, не имеет значения. Кое-кто полагает, что мир, в котором мы с вами живем, тоже чье-то творение, и так до бесконечности. Нас захватывают, молодой человек. Нами пользуются. Нас изучают, как лабораторных крыс. А вы спрашиваете: война ли это? Война, и мы проигрываем. Отказавшись от цифрала, разорвав контакт, мы вернемся в средневековье. А я предлагаю вам искусственное аватарирование под контролем человека. Здоровье, долголетие – и перевод отношений «бог-аватара» в плоскость «аватара-бог».