Читать книгу - "Цель неизвестна. Врата учености - Марик Лернер"

— И тут мне докладывают о твоем поведении! — грозный взгляд.

Очень хочется проблеять нечто жалобное, но я натурально не понимаю, о чем речь, помимо девицы Черкасской. И то не вчера произошло.

— Избить шведского дипломата в столь ответственный момент — на что это похоже?!

А! Это про того невоспитанного типа, в пьяном виде прицепившегося прямо на улице. Мало кто понимает, что пройти пару кварталов не тяжелый труд для дворянина, а прогулка, улучшающая кровообращение и прочие столь же полезные параметры организма. Многим представляется, что такой человек либо беден и не имеет даже на извозчика, либо относится к низшему слою ремесленников.

Ну дал пару раз в морду, великое дело. Нечего было грязно ругаться. Тем более требовать сатисфакции. Я что, должен был драться с ним на шпагах? Пусть сначала изучит местные законы и правила. Нам, русским, нельзя дуэлировать. Указ «О нечинении иноземцами никаких между собой ссор и поединков под смертной казнию» издан еще при Петре Великом. Имел неоднократное продолжение в виде указов с целью недопущения смертей в поединках. Я же не мушкетер короля, для которого важнее всего показать удаль и плевать на высочайшие распоряжения. В Париже, может, ничего ему и не будет. А в России — еще как!

На плаху или в лучшем случае в Сибирь не собираюсь за каждого встречного алкаша. Так ему и сказал на вопли гневные, спихнув в грязь. Тем более благодарен должен быть. В его состоянии только за оружие хвататься. При моем самом среднем уровне владения шпагой нашинковал бы за милую душу. Пожалел, а он жаловаться поскакал.

— Не время сейчас ссориться со шведами, — наставительно сказала Анна Иоанновна. — Пока с Польшей воевали, их англичане только и удержали от встревания в драку.

Ну да, а теперь из-за господина Ломоносова состоится военный конфликт. Так я и поверил. Ну, наказать распускающего руки требовали, так почему не издать очередной гневный указ о хождении по улицам столицы в трезвом виде и вежливом приветствии встречных? Мало их, что ли, было издано раньше и в нынешнее царствование, бессмысленных и ничего не решающих.

— Как же я теперь тебе орден дам и повышение? — Она как будто извинялась. — Никак не мочно. Обидятся и отпишут про грубость. Молчи! — приказала резко, когда попытался открыть рот. — Знаю я эти оправдания, Андрей Иванович все выяснил, и не виню особо. Он первый начал. А что ты, — она замахнулась, показывая, — так и молодец. Честь отстоял.

В смысле забрызганные грязью чулки. Не начни тот ругаться в ответ на оклик с требованием извинения — ничего бы и не произошло. А тут сорвался. В последние годы редко случалось, но, видимо, копится-копится да и вырывается наружу. Опять Михайло характер проявил, отвел душу и спрятался. А я отвечай за него и себя безвинно.

— Выражаю тебе официальное недовольство за неприличное поведение, — провозгласила достаточно громко, чтобы слышали окружающие, следующие толпой сзади. — Впредь не смей так себя вести.

— Да, ваше величество, — кланяясь, подтвердил получение ценных указаний. — Приложу все усилия для сохранения чести и достоинства русского дворянина.

Она заметно усмехнулась. Значит, правильно себя повел. Все это для публики и отписки. Хотя орден и повышение в чине никому не лишние. Остался в пролете. Зато душу отвел.

— А за полезность, — сказала Анна Иоанновна неожиданно, — дам-ка я тебе Мишин остров в вечное пользование. Уж очень созвучно твое имя с водящимися там медведями.

Я посмотрел на нее с оторопью, под смех придворных, всегда готовых порукоплескать очередной фразе благодетельницы. Столь тонкий юмор не дошел. На черта сдался целый остров, когда давно подаренный участок частично застроен. Нет у меня средств довести до конца задуманное. И ведь не бедный, а руки не доходят, все уходит на иные проекты и заботы.

— Тем более что должна тебе возвернуть за взятый под Сиротский дом участок.

Натурально лучше бы орден. Он из настоящих драгоценных металлов делается, и с бриллиантами. Какой, кстати, намеревалась вручать. И ведь не спросишь теперь. Уплыло.

— Руку целуй, — пихнули в спину.

Послушно рушусь на колени и провозглашаю кучу прочувствованных слов. Э, в конце концов, земля есть земля. Прямой дороги к успеху не существует, и продвигаюсь в правильном направлении, невзирая на заминки. Придет время — и застроят все кругом. А пока можно там людей расселить и подсобное хозяйство организовать. Петербург проглотит все, успевай завозить продукты в любом количестве.