Читать книгу - "Эскадра его высочества - Алексей Барон"

— А кто? Боярин Стоеросов?

— Он самый, Свиристел Палыч. Должники мы теперь у него. Я так — особенно.

Внезапно по палубе над госпитальной каютой пробежало несколько человек. Прошка насторожился.

— Что-то случилось? — спросил Иржи.

Прошка качнул головой.

— А бес его знает. Слушай, глянь-ка в иллюминатор. Если сможешь.

* * *

Придерживая больную руку, Иржи сел.

Голова закружилась, перед глазами поплыли пятна Отдышавшись, он все же встал на покачивающийся пол, но колени подогнулись, плечо резануло.

— Эй, эй, — встревоженно сказал Прошка. — Лучше поворачивай в гавань, парень. Тебе недавно еще кровь переливали.

Иржи стиснул зубы и поднялся с колен. Держась за стену, сделал шаг, второй, третий.

— Упрямый, — заключил Прошка. — Ну, и что там?

Снаружи было весьма прохладно. От дыхания стекло запотело. Протерев иллюминатор рукавом халата, Иржи уперся в него лбом, чтобы не упасть.

Сначала перед глазами плясали все те же разноцветные пятна. Потом под зеленоватым небом он различил скалистые берега, а между ними — широкую бухту.

В бухте медленно покачивались корабли с голыми мачтами. Все они либо стояли на якорях, либо были ошвартованы у свайного пирса. Лишь небольшая, низко сидящая в воде бригантина двигалась. Она огибала крутой, увенчанный ледником мыс. Судно, по-видимому, очень спешило, шло с полным набором парусов.

— Какой-то новый корабль приплыл, — сказал Иржи.

— Померанский?

— Нет.

— А чей?

— Не знаю. На нем флаг с красным крестом.

Прошка тихо присвистнул.

— Во как! Альбанец, значит. Похоже, что нашей стоянке приходит конец.

— А где это мы стоим?

— У островов Абораварских. Слыхал про такие?

— Они же… Где-то на севере?

— На севере, на севере.

— Интересно, зачем это мы здесь, — сказал Иржи.

Прошка усмехнулся.

— Ну, адмирал мне не докладывал. Но я так подозреваю, что прячемся. Вишь ли, Иржи, из устья Теклы в открытый океан две дороги — либо на юго-запад, мимо Магриба, либо на северо-восток, мимо Покаяны. И там и сям эскадру могли подстеречь. Вот Мак-Магон и надул покаянцев. Они-то, небось, вдоль побережья мечутся, в оба направления, а мы вот сидим на севере и спокойно починяем рангоут.

Иржи еще раз взглянул в иллюминатор.

— Да, на соседнем корабле что-то делают с мачтой.

Вошла Андреевна. Она принесла котелок супа, хлеб с сыром и кружку вина.

— Шаутбенахт Свант приказал выделить из своих запасов, герр сержант. Говорят, вы посла Обенауса спасали.

— Я? Просто скакал позади. Поэтому в меня и попали.

— Ты в самом деле скакал позади, — усмехнулся Прошка. — Только при этом еще двух бубудусков завалил.

— Не помню.

— Зато я помню. Где так стрелять научился, тоже не помнишь?

— Нет. Этого не забудешь. В ущелье Алтын-Эмеле. Только там все больше из штуцеров били. Из пистолетов — редко, когда ящеры совсем уж близко подбирались.

— Страшно?

— Ну да. Стреляешь, стреляешь, а их вроде не меньше, а больше становится.

— И что же тогда делали?

— Ручные бомбы здорово помогали. Особенно когда всем эскадроном швыряли. Штук этак по семьдесят-восемьдесят сразу. Одну вообще нельзя бросать, ящеры поймают и назад вернут. А швыряют они подальше нашего, руки очень длинные. Поэтому к ним и с саблей не подлезешь.

— А со штыком?

— Штыком или пикой достать можно. Если ящер, конечно, позволит. А вообще врукопашную с ними лучше не сходиться.

— Здорово дерутся?

— Не то слово. Перед боем листья какие-то жуют и от этого в осатанение впадают. Смерти не боятся, боли не чувствуют. Помню, одному руку сломали, кость торчит, так он скакал, скакал, да этой же костью и дрался.

— Не слабо, — сказал Прошка.

— Не слабо.

— Ох, страсти-то какие! — сказала Андреевна. — Давайте я вас покормлю.

— Спасибо, я сам. Только поднос придержите, если можно. Покачивает.

— Конечно, конечно. Не стесняйтесь.

Стесняться Иржи не собирался. Орудуя одной рукой, он моментально справился с едой и облизал ложку. Аппетит был зверским.

— Во дает, — завистливо сказал Прошка. — Как тебе винцо капитанское?

— Ох, извини. В следующий раз поделюсь.

— Ладно, чего там. Нельзя мне еще.

От еды и вина приятное тепло распространилось по всему телу. Иржи тут же почувствовал, что засыпает. Андреевна собрала посуду и вышла на цыпочках.

* * *

Проснулся он не скоро.

Стены каюты по-прежнему слегка покачивались, но за иллюминатором серели сумерки. В такт качке шевелились тени от масляного фонаря. Прошка мирно посапывал. Под его койкой был виден ночной горшок.

Иржи встал, нащупал ногами тапочки и здоровой рукой набросил на себя халат. Он помнил, что отхожее место, или гальюн, находится где-то наверху. Осторожно, чтоб не скрипнуть, встал, открыл дверь. В голове опять зашумело.

Преодолевая слабость, Иржи вышел в полутемный коридор. С одной стороны он оканчивался тупиком и там у резных дверей стояли два вооруженных матроса. Оба внимательно посмотрели на Иржи, но ничего не сказали.

А с другой стороны коридор упирался в толстенную мачту. По бокам от этого удивительно ровно обтесанного бревна находились узкие двери.

Держась за стену, Иржи вышел на палубу. В нос ударило свежим морским запахом. Послышался шум ветра, плеск волн, крики чаек. Ночь была очень светлой, Эпс так и не смог дотянуться до полярного горизонта. Иржи на мгновение закрыл глаза от всего этого неожиданного света.

А когда открыл, увидел перед собой паутину снастей. Дальше простиралась широкая бухта с лиловыми отблесками зари. На волнующейся поверхности воды покачивалось больше десятка кораблей. Со многих доносились голоса, визг пил, стук молотков; на соседнем корвете матросы поднимали новую мачту.

— А ну, навались! — кричал боцман. — Раз-два, взяли!

Однако на «Поларштерне» все было тихо.

Укрываясь от ветра, за фальшбортом собралось человек шесть матросов. Они увлеченно слушали рассказчика.

— …Ну, значит, хоть и шли мы во втором ряду, но когда «Тарида» пальнула, одно ядро все же долетело. Аккурат в марсовую площадку ударило. Там-то наш братец Гуго и сидел, все врагов его высочества высматривал. Ну, шум, треск, обломки падают. Все, думаю, каюк мореходу. Отплавался наш Гуго! Ан — нет. Смотрю вниз — на палубе никого. Подбегаю к борту — на воде ни всплеска, ни кругов, ни других следов происшествия. А что оказалось? Он ногой в снасть угодил и висит себе вниз головой, словно селедка копченая. Главное, молчком висит, только глазищами хлопает. Глазищи — во, каждый размером с пушечный порт и такие же квадратные. Ну, думаю, ничего. Раз хлопает, значит, живой еще. А он не только глазами хлопает, так представьте, еще и руками себя шшупает. Шшупает, понимаешь, и шшупает. Ну — совсем живой, стало быть.