Читать книгу - "Итальянец на службе у русского царя - Сергей Николаевич Спящий"

— А откуда я знаю всё остальное? — пророк хрипло рассмеялся, и звук разнесся эхом по каменным сводам.

— Фридрих Третий Габсбург, император Священной Римской Империи. Его вероятностная линия это линия вечной войны. Представь себе мир, где каждый, от рождения, солдат. Все воюют со всеми. Самое разрушительное оружие уже было использовано, но… не привело к победе. Из всех прочих видов ресурсов обильно доступен только человеческий, благодаря функции самовозабновления. Линия, где мастерство подготовки новых солдат возведено в абсолют. Где такие понятия как «гражданское лицо» или «небоевые потери» практически забыты словно ненужный хлам.

— Изабелла Кастильская, королева Испании и Франции. Вероятностная линия безудержного изменения. Генетические коррекции, продающиеся в супермаркетах по цене двух чашек кофе. Люди — перестроившие себя настолько, что уже давно перестали быть людьми. Оригинальные, нетронутые цепочки ДНК стоят дороже золота и дороже чистой воды. Скрытые генетические вирусы, оставляющие в порядке фенотип, но взбалтывающие и перемалывающие цепочки генов. Животные и растения — всё изменено настолько, что обычному человеку уже почти невозможно выжить в этом не предназначенном для него мире.

— Скажи мне о тех, про кого я не знаю, — потребовал царь.

— Есть ещё двое. Один в Китае, пьет вино с мандаринами и пишет стихи, зная, что его династию сметут через пару веков. Он играет в утонченное декадентство, пока ты тут пытаешься построить утопию из стали и камня. Другой на чёрном континенте. Вместе со своими поддаными он ест человеческую плоть разрезая её костяными ножами. Он выжигает джунгли под пашни также как раньше, в прежней жизни, выжигал города сбрасывая на них атомные бомбы из чрева стратегического бомбардировщика, парящего на границе стратосферы.

— Всего лишь двое? — удивился Иван Третий.

— Было больше, но кто-то погиб по глупости, а кого-то другого свергли его собственные поданные. Есть и такие, кто отказался от гонки.

— Например ты?

— Например я, — согласился пророк. — Моя вероятностная линия это объединение разумов. Телепатия. Постоянное подключение к планетарному инфополю. Связь всех со всеми и, как следствие, практически полное отсутствие конфликтов — мир и взаимопонимание. Хорошее будущее, но слишком уж пресное. И самое главное — беззубое. Этой вероятностной линии не выжить в том шторме, который вскоре налетит на наше общее дерево. Человечество неизбежно погибнет если оно последует по моему пути. Из-за этого я отказался от борьбы. Чтобы пережить грядущий катаклизм людям будут нужны зубы и когти. У меня же нет для них ни того, ни другого.

— Что за катаклизм ждёт впереди? — жадно спросил царь.

— А ты не знаешь?! Не знаешь?! — расхохотался пророк. В его усталых глазах вспыхнула искорка безумия и замерцала всё ярче.

Царь подождал, но его собеседник похоже не собирался говорить что-то ещё.

— Тебе принесут одеяло и горячую похлёбку, — пообещал он прежде, чем развернуться и пойти к выходу, оставляя безумца с его правдой в подвальной тьме.

Глава 16. Нападение на институт — объявление войны

Воздух в комнате под самой крышей густ и сладок. Там пахнет пылью, воском и пожелтевшей от времени бумагой. Мальчишка склонился над толстенным фолиантом — это «Альмагеста» Птолемея, украденная им из университетской библиотеки не для дерзости, а из-за невозможности оторваться.

За окном гудит средневековый Краков. Слышны крики разносчиков, бой городских часов, церковный звон. Но для мальчишки весь этот шум был лишь далеким гулом, фоном для громкого хора планет и звезд, звучащего в его голове. Его мир заключен в этом каменном мешке, заваленном книгами, свитками и его собственными черновиками. На столе лежат краюха хлеба и кусок сыра, нетронутые с самого утра. Мальчишка чертит циркулем на восковой табличке, сверяясь с древними таблицами. Юношеский максимализм столкнулся с врожденной осторожностью. Он видел нестыковки в великой системе Птолемея. Эти кривые, вычурные эпициклы, которые должны были объяснить попятное движение Марса, казались ему… некрасивыми. А значит: неверными. Бог — совершенный математик, он не мог создать такую сложную и неуклюжую механику.

В его блокноте, спрятанном под кроватью, лежали наброски иной системы. Смелой, безумной, еретической. Иногда он сам пугался своей дерзости. Поместить Солнце в центр? Сделать Землю всего лишь одной из планет, мчащейся в космической пустоте? Возможно ли чтобы это было правдой? Что все люди на земле не более чем букашки, несущиеся на огромной скорости через бездну темнее мрака, через вечную и неизменную космическую ночь?

Дверь скрипнула. В проеме показался старший брат, Анджей, такой же студент, но более приземленный и общительный: — Опять зарылся в книги, Николай? Спускайся! В городе веселье. Гильдия купцов устраивает шествие.

Мальчишка морщится, отрываясь от схемы: — Мне нужно закончить расчёты, Анджей. Кажется, что Птолемей ошибся или, может быть, это снова я сам.

— О, Господи! — Анджей закатил глаза. — Ты говоришь на каком-то варварском наречии. Птолемей, Солнце, Луна. Лучше бы подумал, как нам пополнить кошельки. Деньги, присланные дядей, тают на глазах.

Это была правда. Братья жили скромно, почти в бедности. Деньги, которые их дядя, Лукаш Ваценроде, высылал на образование, уходили в основном на книги, пергамент и свечи, которые Николай жег ночами напролет.

— Деньги это прах, — отмахнулся Николай. — А знание вечно.

— Вот только оно не согреет тебя зимой и не накормит голодным вечером, — вздохнул Анджей.

В ответ лишь упрямая, кривая усмешка. Всё, как всегда.

Покачав головой, Анджей удалился, оставив брата в одиночестве.

Мальчишка по имени Николай подошел к маленькому, запыленному оконцу. Начинало темнеть, и на небе, в разрыве между свинцовыми тучами, загорелась первая звезда. Венера. «Вечерняя звезда». Та самая, чье движение не укладывалось в прокрустово ложе старых догм.

Обычный краковский вечер. И всё же нет. Какой-то шум внизу, у входа.

Анджей зовёт брата, призывая его спуститься. Братья удивлены. Они никого не ждали и всё же этот серьёзный итальянский господин в просторном чёрном плаще и с лёгкой сединой волосах утверждает будто пришёл именно к ним. Более того, он говорит, что пришёл, главным образом, к младшему брату.

— Кто вы такой? — требует ответов Анджей. — Что вам нужно от моего брата?

— Позвольте представиться: Джан Батиста делла Вольпе. Я принёс письмо молодому Николаю Копернику от своего государя.

Запечатанный воском конверт из белой, плотной бумаги переходит из рук в руки. И пока младший из братьев возится с конвертом, старший продолжает наседать, требуя ответов: — Кто такой этот ваш государь?

— Русский царь, Иоанн Третий Васильевич, — отвечает Джан Батиста.

— Тот самый что изобрёл безлошадные повозки? Тот, кто создал летающие корабли? — хором спрашивают братья.

— А также многое другое. Да, это именно он. Прочитайте