Читать книгу - "Дьявол и Город Крови 3: тайны гор, которых не было на карте - Анастасия Вихарева"

– Цветы зачем? – удивилась Ее Величество.

– Люди цветы очень любят, для них они как праздник… Не деньги же! – ответил он радостно.

– Ладно, потерплю, – согласилась Ее Величество.

Наложение Призыва заняло полчаса.

Две пары сзади занимаясь любовью, объяснялись с мнимыми собеседниками чудовища, объясняя несуразность и стяжательское отношение чудовища к любви, когда бы любое ее слово, любое действие вызывало у них гнев и отвращение – и приводили в пример себя, свои отношения, лишенные какого-либо умысла. Сама Ее Величество разделась донага и уселась на спине Его Величества, проклиная себя за то, что не имеет возможности продать душу Дьяволу, чтобы заполучить в кавалеры вампира. Вампир, тот самый щеголь, предназначенный стать образцово-показательным в глазах чудовища, в это время объяснялся в любви, в насильственно открытые глаза Его Величества, приблизив лицо к его лицу. Ему предстояло вечно влюбленной волной лететь в сознание чудовища, и он успевал и проклятую соблазнять, и ласкать Ее Величество, занимаясь с ней любовью, чтобы проклятая, став Ее Величеством, непременно испытала те ощущения, которые испытывала Ее Величество. В общем, крутился как волчок.

Не сказать, что Ее величеству это не понравилось, К концу ритуала оба так вошли в раж, что несколько удивленный доктор позволил себе напомнить, что Призыв предназначался проклятой, а не вампиру.

Два других вампира, как бы создавая замок с теми, кто занимался любовью на спине, уговаривали чудовище со стороны глаз Его Величества, пока избранник и якобы проклятая занимались любовью, проклясть всякого, кто встанет на пути к милому вампиру, который жаждал ее всем сердцем, красочно расписывая само действо, доставляющее море удовольствия. Но когда он подступал к глазам, переходили за спину и высмеивали чудовище, которая без соответствующих одежд явилась незваной на брачный пир, предлагая выбросить ее вон, во тьму внешнюю.

Еще двое со стороны бокового зрения, образуя с Ее Величеством (в образе проклятой) и суженым (проклятой) диалоговые связи, расхваливая достоинства вампира-любовника, перечисляя его опознавательные признаки, через которые чудовище должна была узнать среди толпы наживку..

Заниматься любовью Ее Величество позволила только себе и тем, кто высмеивал в это время чудовище позади. Врач периодически прижигал Его Величество током пятки и ставил уколы, недоступные для сознания, но вызывающие сильнейшую боль, если бы проклятая попробовала сопротивляться подсознательному либидо. Для пущего эффекта голову Его Величества сдавливали железным обручем и придавливали кирпичом, вынутом из камина.

И вампиры удивились бы, если бы им не простилась их шалость – они могли говорить что угодно, обрекая сознание чудовища, оторванное от ментального поля, следовать яви, когда любое сопротивление заданной программе вернуло бы ее в состояние Его Величества, который единственный был не у дел, оставаясь как бы в стороне и забытый.

– Я шамый бошой умишко, – лепетал Котофей Иванович, мурлыча в уши.

Ментальное поле – или земля, не ассоциировало себя с сознанием, всегда обращаясь к сознанию, как подневольное существо. Оно легко находило общий язык с планом животных, исследуя себя на их уровне, как свое состояние. Эту особенность подметили давно, и часто использовали животных для жертвоприношения, чтобы добыть удачу в запланированном деле. Котофей Баюнович не относился к числу животных, но в силу своей природы мог проваливаться в ментальное поле и становиться частью его лучше, чем любое другое животное. Даже если предателям удастся заметить и прочитать своими сенсорами участвующих в наложении заклятия, ментальное поле не станет искать себя самого, а, следовательно, расположит проклятую ко всем остальным. Выбора у нее не было, в наложении Проклятий животных убивали, чтобы ментал чувствовал себя загнанным зверем. Все же, в их руках был ее ментал, как в руках предателей ментал Его Величества.

Котофей Баюнович то и дело прислушивался к углу гостиной, в которой явно прошуршала мышь, а может и целое семейство.

– Я ум—ум—мм, я шамый бльно… бошой, который любит мышку… в шмышле, шишку, которая шлужит у Их Феличестф… Шишка моя любит мышк… в шмышле, Маню – ражманю… рашмажню… Мяу, мяу…

Очевидно, он был еще слишком молод, и не умел сопротивляться своим инстинктам, попытавшись вырваться из рук. Ее Величество прихлопнула его по голове, и он одумался, затянув во все горло:

– Што ж ты Манька мышку, в шмышле, шишку не доведешь до шмехотворного… в шмышле, шехшотронного шоштояния иштинного бежумия… Юбит, Маня – он мне шам шкаживал, шибко юбит… Федь падет перед тобою на коени и будет шлежою поливать, ибо шибко фюблен, и поженить хотят ваш на феки фещные, шкрепляя фаши бешшовештные… в шмышле, бешмертные души … Фапиру душа фо как нужна! – Котофей Баюнович резанул себя лапой по горлу.

– Ой, Маня, я Маня, как жить то мне без милого маего, или повеситься или утопиться?! – завывала Ее Величество тоненьким голосочком, испытывая до неприличия страстное влечение к вампиру, который покрывал ее в это время поцелуями и занимался с нею любовью. – Любо мне, любо, слово о нем, любо очи его видеть, О! О! О! Голос его… Да, да! Да! … – она изумленно взирала на достоинство щеголя, которого вполовину не доставал в последнее время Его Величество.

Доктор покраснел…

Да, у Ее Величества и без него были достойные претенденты на трон.

– Ой, Маня, солнышко мое, дорогая, как жить без тебя, душа моя, живу я в высоком тереме, нет у меня хозяюшки… Девицы, которая бы полюбилась мне, усыплю тебя розами и каменьями драгоценными… – вампир пыхтел, пропотев от напряжения. Он завалил Ее Величество цветами, она сморщилась, чихнула и отбросила их в сторону.

– О, да, возьми меня, возьми, здесь и сейчас, я пойду на край света за тобой! Вот я встаю, иду, и нет силы, способной удержать меня!

– Маня, неужели ты думаешь, что у нас нет сердца? Посмотри, как любит тебя брат наш, неужели язык повернется назвать его вампиром? Все мы люди, все мы любим! Иди к нам, иди, плюнь на предателей, разве не мучают они тебя, разве понимают, как мы? Не каждому найти свою душу, но ты нашла ее – вот она! Ждет тебя…

Вампиры плакали и уговаривали чудовище рассмотреть любовь свою, манили к себе и обещали всякого добра, и радовались, когда она, наконец, встречала своего возлюбленного…

Не забывая упоминать, что без любви смысла жить уже не было, и пора бы умереть.

– Нет, ну вы только посмотрите, что придумала себе… Да кто ж на нее позарится, кому она нужна?! Избавь нас, скажите ей, от себя, и пусть идет своей дорогой чучело огородное…

Записи с нескольких позиций получились идеальные. В самый раз, чтобы Его Величество опрокинул Призыв, и проклятая могла потом рассмотреть обман, когда будет гнить на колу.

– Притащите мне эту суку! – потребовала Ее Величество сквозь зубы с ненавистью в голосе, когда Призыв был закончен. – И вам позавидуют самые состоятельные вампиры государства.

– Не здесь, Ваше Величество, не сейчас, – поторопился остановить ее один из вампиров. Нам быть на наложении Проклятия никак нельзя, иначе мы можем себя выдать. – Что-то мне не по себе, когда я начинаю понимать, что там верховодят вампиры. Мы не знаем, на кой черт им понадобилось полено. Слишком самоуверенны… И почему оно на них не действует?