Читать книгу - "Иерусалим правит - Майкл Муркок"

— Мои дорогие коллеги, — продолжал сэр Рэнальф. — Новости из Соединенных Штатов, как новости из Персифилума^[424] в стихотворении Уэлдрейка, можно назвать неутешительными, но не трагическими. Должен сразу поведать вам, милые смертные, что наш общий хозяин, мистер Сэмюэл «Голд-винн», отказался поддерживать «Память Нила». Он умыл руки. Теперь он утверждает, что ему ничего неизвестно о «Надежде Демпси». — Завидев наше беспокойство, сэр Рэнальф взмахнул руками и захихикал. — Однако я не стану играть с вами в кошки-мышки, благородные кавалеры и прекрасные дамы, но сообщу, что ничего не потеряно! Решительно ничего!

Теперь настал мой черед задуматься о здравости рассудка сэра Рэнальфа и задаться вопросом, не был ли он одним из многочисленных английских чудаков, нездоровье которых остается незамеченным в Египте или в Индии, где хаос всегда трудно сдержать и самые странные проявления плотских желаний раскрываются в полной мере.

— Я часто беседовал с нашим «царем», как его называют, и он тверд в своем решении. Без известных актеров одного эпоса будет недостаточно. По его словам, «Бен-Гур» это доказал. Теперь все снимают эпопеи, вы же сами знаете. Он говорит, что «уменьшит потери». Полагаю, он собирается заключить договор с «Юнайтед артистс»^[425]. Так что мы никогда не узнаем, действительно ли наша «звезда» передумала — или даже и не собираясь уезжать из Голливуда, а просто оставалась дома и отдыхала.

— И ни слова о Бэрриморе? — спросил встревоженный швед.

— Ничего. Я думаю, что теперь это, вероятно, несущественно. Мы можем, конечно, скрестить пальцы и надеяться, что голливудский выпивоха узнает о нашем местонахождении и направится к нам, но пока… Как вам известно, в кинематографе время — это деньги. В общем, я полагаю, что вы должны продолжить работу — только отныне, мои изысканные сквайры и прелестные мадемуазели, я превращусь в вашего ангела-хранителя — вашего продюсера. Теперь вы работаете на «Кино Англо-космополитен». Вы станете еженедельно получать зарплату — высочайшую в Египте, и мы будем производить только самые талантливые картины!

Он продолжал объяснять, что Египет сейчас на острие международного кинобизнеса. Фильмы отсюда рассылали по всему миру, даже в Америку. До сих пор сэр Рэнальф не мог собрать команду, чтобы сделать качественную картину, которая ему требовалась, но теперь, к нашей взаимной выгоде, представился прекрасный случай!

Я, со своей стороны, почувствовал особенный прилив энтузиазма. Казалось, меня вновь коснулась рука доброго бога. Мало того что наши гонорары теперь обеспечены — вся наша команда сохранится. Я обернулся, чтобы разделить свою радость с Квелчем. Однако на него слова Ститона не произвели впечатления, как и на миссис Корнелиус. Но остальные вроде бы были готовы проверить, сработает ли этот план.

— Как вам, может быть, известно, я уже переговорил с мистером Симэном, который объяснит все детали нашего контракта, но, я думаю, при сложившихся обстоятельствах вы сочтете их вполне приличными, милые друзья и прелестные леди. — И он наклонился, чтобы игриво потрепать по подбородку мою Эсме. — Желаю вам счастливого путешествия в Луксор. Вам не следует опасаться недостатка внимания. Как только корабль бросит там якорь, я сяду в поезд и присоединюсь к вам. А пока здесь — ваш отель! Все удобства и прислуга в вашем распоряжении. Это в основном нубийцы с верховьев реки, и потому они хорошие, послушные, веселые рабочие. Вам не следует опасаться воровства или каких-то иных проявлений бандитизма. Вы можете не запирать свои каюты и оставлять все ценности где угодно. Уже не раз говорилось — и я готов это повторить: в исламских странах разбираются с преступниками гораздо проще, чем у нас на Западе. Возможно, мы могли бы поучиться у них дисциплине. И если произойдет что-то неприятное — простите мне такую неделикатность, но вам останется только подозревать друг друга. — С этими словами наш миниатюрный Генрих V покинул бар.

Спустившись к главной палубе по лестнице, покрытой коврами, сэр Рэнальф с достоинством прошагал по трапу, потом по бетонным ступеням на пристань, где его ожидал роскошный «мерседес».

— Я всегда с подозрением относился к английским парням, которые катаются на машинках бошей, — нахмурился Малкольм Квелч, посмотрев вслед продюсеру.

Миссис Корнелиус коснулась его плеча.

— Я стшитаю, тшто вы глядите в нужную сторону, проф. Он хитрый педик. Вы его где-то видали?

Квелч, словно польщенный застенчивый школьник, медленно последовал за ней в дальний конец палубы, чтобы посмотреть, как мускулистые «феллахи» поднимают якорь.

Город все еще скрывался в рассветном синем тумане, который сменялся розово-золотистой глазурью там, где земля встречалась с небом; высокие деревья и башни, бледные купола и блестящие зубчатые стены казались частью невероятной сказки, которую туристы так старательно разыскивали и которую их гиды так плохо понимали. Было приятно наслаждаться роскошью пейзажа без возвращающих с небес на землю замечаний Малкольма Квелча. Шум гребных колес и моторов, которые неторопливо набирали обороты, медленно приковывал внимание, и я стал наблюдать за босыми смуглыми мальчиками и мужчинами, что носились взад-вперед в утреннем тумане, выкрикивая приказы, натягивая канаты, отталкивая корабль от берега, запуская двигатели… Когда я опять посмотрел на Старый Каир, мне вновь открылся тот же самый пыльный современный европейский город, который я впервые увидел на железнодорожной станции; суровые неоклассические здания говорили об усилиях нынешних наследников Александра и Птолемея, пытавшихся установить стабильность в этом хаосе рас и религий. В те дни многие из нас еще взывали к Британской империи, веря, что она сможет сохранить повсюду мир и порядок. Немцы всегда восхищались британцами. Гитлер удивился сильнее всех, когда британцы примкнули к большевикам и, уничтожив его, сами пришли к неизбежному поражению! Кто мог предсказать, что в них проснется жажда саморазрушения?

С пришвартованной фелуки, нильской птицы под белыми парусами, послышался стук барабана и завывание местной скрипки и кларнета; на борт поднималась какая-то церемониальная процессия — мужчины в темных европейских костюмах несли гирлянды розовых цветов, женщины были одеты в золотое, синее и светло-вишневое; по сравнению с этой толпой даже одесская свадьба показалась бы убогой.

Эсме вернулась ко мне. Немного бледная, она потягивала «Виши» из стакана, поднесенного ей мальчиком-нубийцем. На ней было светло-зеленое шелковое платье.

— Что они делают, Максим? — Ее отношение ко мне теперь решительно переменилось, мы опять наслаждались жизнью, став мужем и женой.

На мгновение нами овладела смесь ужаса и похоти, которая вызывает всплеск адреналина и лучше всего растворяется с помощью сексуальной активности, а Эсме стала как-то странно льнуть ко мне — я счел этот знак лестным и, возможно, немного тревожным. Я опустил руку на ее маленькие плечи и сказал ей, что они, похоже, празднуют свадьбу, хотя непонятно, сколько дней уже длится церемония. Пока мы стояли рядом, наблюдая за лодкой, над которой по-прежнему разносились визгливые звуки Африки, я понял, что боюсь не перспективы брака, а угрозы предательства. Я был уверен, Эсме не предаст меня, но боялся, что Судьба может снова похитить мою возлюбленную. В те дни меня преследовал неприятный неясный страх, который не могло рассеять даже утешительное снадобье Квелча. Мои чувства к Эсме были глубокими и неизменными. Думаю, наше взаимное сексуальное удовлетворение достигло максимума в те дни прекрасного равенства. Я мог только наслаждаться такими пугающими удовольствиями, если они были востребованы обеими сторонами — когда инь и ян достигали их окончательного воплощения, когда мужественность и женственность обретали гармонию. Эта сила несет удовлетворение, только если одинаково воздействует на двух влюбленных. Я полагаю, что нельзя просто использовать женщин для выплеска (хотя, должен признать, существуют определенные женщины, которые прямо-таки требуют этого). В конце концов, говорю я миссис Корнелиус, женщины — единственные, кроме мужчин, разумные существа на Земле! Миссис Корнелиус не испытывала сочувствия к суфражизму на том основании, что не хотела «голосовать за ту же банду дротшил, которые и так уже сидят где им надо». Я говорю, что женщины — половина населения Земли. Обязанность мужчины — защищать женщину от того зверя, который таится во всех мужчинах и которым они управляют, но обязанность женщины — не злить этого зверя. Половина ответственности — моя, говорю я, а другая половина — ваша.