Читать книгу - "Мы взлетали, как утки... - Комбат Найтов"

– А хрен его знает, товарищ командир. От шоссе прислали, я их всех щели послал копать!

– Идиот! Щаз сам побежишь щели копать и нарядов нахватаешь по самое не хочу. Быстро найди этих людей! Не дай бог они ноги сделали! Расстреляю! Бегом!

Коля удивленно спросил:

– Ты чего расшумелся?

– Это – РЛС. Она должна работать, а не стоять за штабом.

– А что это «РЛС»?

– Радиолокационная станция, вот это горизонтальная, а это – вертикальная.

А на посадке зажгли костры – бензин в банках. «Аист» с генералом Ионовым заходит на посадку. Экипажи РЛС не разбежались. После получения втыка бросились настраивать и растягивать свое хозяйство. От шоссе появилось несколько подслеповатых фар. «Аист» сел, подруливает к КП. Иду встречать начальство.

– Товарищ командующий! Командир 8-й эскадрильи 61-го ШАП младший лейтенант Шкирятов. Эскадрилья отдыхает после боевых вылетов.

Ионов протянул руку, и я пожал ее. Спустились в землянку. Здесь даже электричество есть. Тут же распорядился насчет кофе и чая начальству. Впрочем, мог бы этого и не делать. Кажется, что моему командованию пришел конец. Генерал с собой притащил какого-то майора, который стоял рядом с ним и слушал мой рапорт о проделанной работе. Слава богу, появился Мирошкин.

– Товарищ генерал, комиссар 61-го полка батальонный комиссар Мирошкин, разрешите присутствовать.

– А, начальство все-таки есть, а то доклады идут только от имени мамлея Шкирятова.

– Вообще-то эскадрильей и приданным прикрытием командует он. Приказ об этом подписан еще в мае. Я только наблюдаю за работой и выполняю боевые вылеты в составе эскадрильи. Надобности вмешиваться в работу не возникало.

– Связь с полком есть? – спросил у меня генерал.

– Есть, товарищ генерал, и снабжение оттуда поступает. Садились там на дозаправку. Ожидаем поставку боеприпасов к часу ночи. Сейчас шесть штурмовиков готовятся к вылету в район Рагнита, там у немцев организован полевой аэродром и днем наблюдалось большое скопление авиатехники. И истребителей, и пикировщиков.

– Кто поведет группу?

– Я.

– Допуск к ночным есть?

– Получен в мае этого года.

– Какие машины пойдут?

– «Ил-2», шесть машин нами подготовлено к ночным полетам: удлинены выхлопные патрубки, сделана охлаждаемая накладка на них, чтобы в ночи не светились. Загружены кассетными осколочными бомбами и ракетами. Обеспечивать подсветку целей будет разведгруппа, которая вылетит в район заранее на самолете «шторьх» с немецким двигателем. Разведгруппу должны прислать из Ковно.

– Так! Днем в районе Плунгян вы работали?

– Да, вот отчет.

– Чем бомбили колонну?

– Гранатами Ф-1 и РПГ-40 в контейнерах. – Я достал из стола фотографии кассетных бомб. – Вот только картонные трубы у нас кончаются, товарищ генерал, на полтора полных вылета осталось.

– А где брали?

– В Ковно, на картонажной фабрике. Она сейчас под обстрелом.

– Образец есть?

– Найдем. Лейтенант Хаустов, распорядитесь принести от вооруженцев.

– Есть.

– Знакомьтесь, майор Ложечников, командир 241-го ШАП. Вот он считает, что эскадрилья недопустимо мало произвела самолетовылетов.

– А вы не могли бы дать в цифрах ваши выкладки, товарищ майор? С учетом того, что самолетов у меня: семнадцать «Ил-2» и шестнадцать, теперь уже четырнадцать «чаек», а топливозаправщик до вечера был один. Сейчас – семь.

– Причем здесь топливозаправщики? – спросил майор. – Один ТЗ может заправлять восемь самолетов в час.

– «Чаек», и только два «Ил-2», на заправку каждого уходит двадцать семь – двадцать восемь минут. Плюс переезд к следующей паре. Считай, полчаса. Полчаса на восемь – четыре часа. Вы «Ил-2» освоили?

– Нет, мы их еще не получали. Почему вы не организовали постоянное прикрытие войск? – спросил майор.

– Потому что действовать надо большой группой, иначе возрастут потери. Немецкие истребители работают парами на свободной охоте. Небольшие группы самолетов для них – семечки, а с большой группой им не справиться. Во время вылета под Плунгяны три пары «мессеров» пытались сорвать штурмовку колонны, и ничего у них не получилось. Наши потери – два самолета, и у немцев повреждено два. Сбить не удалось, но повредить – повредили. А колонну разнесли в пыль.

– Не спорьте с ним, майор. Этот мальчишка в «Илах» и их боевом применении разбирается лучше нас с вами, – вставил комиссар. – Я не против, товарищ генерал, чтобы майор поприсутствовал здесь и посмотрел, как организована боевая работа. К утру дневные потери мы восстановим за счет резервных машин полка. Я в своих донесениях в ПУ ВВС фронта указал, что кроме мостов, стационарных и наплавных, колонны противника, артиллерийских батарей у Ковно, группой Шкирятова и моей группой сбито и повреждено почти сорок пикирующих бомбардировщиков. А потери группы всего две машины. Летчики живы и уже в расположении полка принимают в Кейданах новые. Утром будут здесь. Полк успешно провел первый день войны, особенно отличилась группа Шкирятова.

В разгар спора появился полковник Голубев, который прибыл вместе с батальоном погранвойск НКВД – то, собственно, за чем я к нему и летал. Охранение аэродрома у нас никакое, а вокруг шныряют «бранденбурги» и «саюдисы» разные. Они нас в покое не оставят – ну, если начальство само в распыл не пустит. Комиссар понимал, что заслуги полка пытаются принизить деятели из соседних дивизий, которые стремятся прибрать к рукам «его» произведение. Он-то в эскадрилье дневал и ночевал все эти месяцы. И сейчас, когда все путем и восстановлено управление, появляются «варяги», которые готовы влить свою ложку дегтя в наш чистейший мед.

В окошко землянки втаскивают провода от «Редута».

– Что это? – недовольно спрашивает генерал.

– РЛС «Редут» настраиваем, товарищ генерал. Перехватили по дороге отступающие части ПВО от границы. Бежит воинство. Тормозить приходится. Вот и дивизионную радиостанцию прихватили. Обогащаемся потихоньку.

– А что с ними делать, с этими живопырками?

– Организовывать противовоздушную оборону на участке фронта. Кто бы еще «мигарей» и кислородчиков прислал, мы бы еще и ночные полеты на перехват немецких ночников организовали.

– Откуда ты такой умный?

– Борисоглебское училище летчиков, товарищ генерал.

Принесли два индикатора и большой кусок плекса. Я уселся транспортиром и здоровенным циркулем делать планшет, а генерал и полковник Голубев разговаривали. Генерала интересовал бой под Каунасом и мнение полковника о качестве работы эскадрильи. Через пятнадцать минут у нас появились отметки на мониторе, которые я перенес на планшет. Через три минуты обстановка была нанесена.