Читать книгу - "Черная Шаль. Книга 2 - Алексей Резник"

Закончив свой краткий доклад, генерал Панцырев отключил мобильный телефон и зашагал по направлению к дому через широкую поляну, залитую радужной световой пеной. Я не стал дожидаться особого дополнительного приглашения и отправился вслед за ним. Нам никто не сказал ни слова напутствия. Впоследствии я узнал, что у «стиксовцев» не принято было провожать сослуживцев, отправлявшихся на задание, чем-либо, кроме глубокого молчания. Да и долго я не думал о том, почему они молчат – вниманием моим целиком завладел фантастически освещённый дом или – «апарц», как недавно переименовал его Сергей Семенович.

Чем ближе я подходил к дому вслед за генералом, тем полнее охватывало меня чувство мистического трепета, словно бы я собирался войти в восставший передо мной из-под земли и – сквозь тьму веков, древнеримский храм Цереры или Марса, полный авгуров и весталок, наполненный дымом благовоний и таинственным мраком, разгоняемым священным огнем жертвенников.

В буквальном смысле, не чувствуя ног под собою (во всяком случае я именно так себя чувствовал) мы подошли вплотную к воротам и я спросил остановившегося Сергея Семеновича:

– А все-таки, что означает слово – «апарц»?

– Специальный термин на слэнге сотрудников «Стикса» – означает спонтанно образовавшийся источник неконтролируемого выхода инфернальной энергии. Он может иметь самые различные формы. В нашем конкретном случае апарц приобрёл форму жилого дома. Собственно, сейчас мы войдем в ворота и все выясним – попусту гадать не будем.

Перед тем, как войти во двор, я оглянулся назад – на неподвижно стоявших возле машин, «стиксовцев» во главе с майором Стрельцовым. Может быть, они смотрели на меня, а может быть – нет, выражения лиц их я всё равно уже не различал. Да и зачем я оглянулся на группу поддержки, толком не знаю сам. Во всяком случае, пока они ничем меня поддержать не могли.

Генерал Панцырев толкнул рукой тяжёлую металлическую створку ворот, и её протяжный скрип вывел меня из состояния провиденциальной задумчивости. Я увидел прямо перед собой широкий заасфальтированный двор, темневшую в центре двора громаду пятитонника «КАМ-аза» и обречёно вздохнув, шагнул вперёд, стараясь не отставать от генерала.

– Закройте поплотнее ворота, – услышал я его слова и, не став уточнять – для какой цели нужно это сделать, в точности выполнил прозвучавший приказ.

Мы остались одни, и нам обоим почему-то сделалось заметно легче на душе, мы шумно перевели дух и с любопытством принялись оглядываться вокруг. Любопытство, разумеется, было настороженным.

Прежде всего, лично мне, в глаза бросилась раскрытая дверь крыльца, ведущая внутрь дома. Оттуда явственно просачивались ароматы свежезажаренного, наверняка, ещё горячего мяса и каких-то редких специй, и пряностей. Вместе с запахами из кухни, сквозь ситцевую штору, закрывавшую входной проём крыльца, щедро струился красный свет, больно ударявший по нервам своим неповторимо зловещим колоритом. С немым колдовским очарованием я смотрел в гостеприимно распахнутую дверь крыльца, и мне казалось, будто пропитанная кровью штора слабо колыхалась, словно кто-то колебал ее горячим взволнованным дыханием, не решаясь выйти наружу и поприветствовать нас с Сергеем Семёновичем.

– Похоже, мы попали прямо на ужин, Валентин Валентинович, с особенным мрачным удовлетворением произнёс генерал, – На званый ужин, где нас до отвала накормят жареными артишоками, заправленными натуральным можжевеловым соком.

Я почти пропустил мимо ушей каламбуры генерала, увлеченный созерцанием манившей меня к себе раскрытой двери, ярко-алым прямоугольником баррикадного знамени отражавшейся на асфальте двора. А сам асфальт словно бы курился мутно-белым тёплым паром. Ступнями, обутыми в кроссовки, я ощутимо чувствовал поднимавшийся из-под растрескавшегося асфальта жар, и в тумане этом кто-то ползал с сухим подозрительным шуршанием. В красном прямоугольнике, отражавшемся от дверного проёма, светились две пары круглых ярко-жёлтых глаз без зрачков, внимательно следивших за каждым нашим движением. Вследствие отсутствия зрачков, выражение взгляда оставляло желать значительно большей ясности. Сами же обладатели пустых жёлтых глаз напоминали крупных горбатых жаб – величиной с упитанную персидскую кошку. Некоторое время спустя мы узнали, что горбами нам показались аккуратно сложенные на спине жёсткие перепончатые крылья.

Я совершенно растерялся и затравленно смотрел то на невиданных земноводных, то – на откровенно пугавшую меня красную штору, занавешивавшую вход в цыганский дом, то – на генерала и на – затянутый белым паром асфальт, в котором постепенно тонул огромный грузовик, и где тяжело ворочались несуразные твари, чьи очертания не позволял разглядеть густеющий с каждой секундой пар.

И запахи. О них никак нельзя не упомянуть, чтобы дать полное представление о вопиющей ненормальности обстановки, создавшейся во дворе цыганского дома. Кроме вышеупомянутого, несомненно, аппетитного аромата зажариваемого мяса, мои и генеральские ноздри щекотали целые букеты ранее, точно, не нюханных резких и терпких запахов, отдалённо напоминавших испарения молотой корицы, смоченной уксусом и вызывавших острую беспредметную печаль.