Читать книгу - "Темное Море - Джеймс Камбиас"

Обратный путь был ужасен. Перед глазами Роба вновь и вновь вставали обстоятельства гибели Анри. До станции он добрался на несколько часов позже, чем они рассчитывали, измотанный до предела и почти не в себе. Слабым утешением было то, что ему не пришлось никому рассказывать о случившемся – для этого имелась видеозапись.

Последствия его, конечно, не миновали. Но, так как ближайший корабль снабжения ожидался только через двадцать месяцев, возмездие затянулось. Роб знал, что его вернут на Землю, и подозревал, что больше в космос не отправится.

Никто его не винил, по крайней мере, в открытую. После короткого доклада доктор Сен окинул Роба взглядом поверх своих маленьких, как у Ганди, очков:

– Должен сказать, что вы оба поступили весьма безответственно. Но я уверен, ты это понял и без меня.

Сен также удалил ленту «Смерть А. К.!» из станционной сети, но, должно быть, у кого-то осталась копия. На следующий день неизвестные подкинули ее в компьютер Роба, добавив последний пункт: «Вот бы ильматариане сцапали его и расчленили». Теперь это уже не казалось смешным.

После гибели Анри Роб провалялся в постели почти неделю. Сначала действительно был измотан, потом – подавлен, а в последнюю пару дней – просто боялся, что будут говорить о нем люди. Анри никто не любил, но Роб не думал, что ему предстоит принимать поздравления. Поэтому он отсиживался в каюте, выходя только во время ночной вахты, чтобы запастись едой и пошарить по станции.

Доктор Сен и Элена Сарфатти, офицер медицинской службы, заглядывали к нему на несколько минут каждый день. Сен все еще готовил официальный отчет и постоянно расспрашивал о каждой минуте с того момента, как Анри показал ему скафандр, и до того, как Роб вернулся на станцию в одиночестве.

Допрос, правда, казался скорее нудным, чем тяжелым: самое страшное осталось на видео, и об этом говорить не приходилось.

С доктором Сарфатти все было хуже: она хотела, чтобы Роб говорил с ней о своих чувствах.

– А можно мне просто антидепрессантов дать?

– Только если объяснишь, почему тебе кажется, что ты в них нуждаешься.

– Потому что я слышал, как кричит парень, которого вскрывают инопланетяне!

Обычно они полчаса кружили вокруг да около, прежде чем она выдыхалась и отдавала таблетки. Иногда это были антидепрессанты, иногда – транквилизаторы, а однажды доктор Сарфатти заставила его принять стимулятор памяти. И это было ошибкой: следующие шестнадцать часов каждый раз, когда Роб вспоминал об Анри (а, отсиживаясь в своей комнате, ему особо не о чем было думать), в его голове немедленно всплывала полная и очень детальная картина всего произошедшего.

Неделю спустя Роб наконец вернулся к работе – скорее, от скуки. С молчаливой поддержки Сена он перестроил свое расписание, чтобы свести к минимуму встречи с экипажем. Пристрастился работать в ночную смену, отсыпался днем и сидел в своей каюте, пока остальные не отправлялись спать. Еду ему оставляли на камбузе, где ее было легко разогреть. Казалось, Роб вернулся на старшие курсы, с их свободным посещением и учебой по ночам.

* * *

Широкохвост не помнит себя от усталости, когда добирается до Бесконечного Изобилия. Селение выглядит ровно так, каким он его помнит: высокий холм в два кабельтова в поперечнике, на вершине – главный источник, накрытый каменным куполом, и от него разбегаются трубы, питая систему меньших каналов. Каждая принадлежит одному из землевладельцев, ее диаметр установлен законом; нарушение потоковых прав – это преступление и настоящий грех.

По нижним склонам холма и на равнине вокруг источника пограничные камни отмечают пределы владений. Все вокруг покрыто ответвлениями трубопроводов, вдоль которых размещаются посевы сельскохозяйственных культур, в зависимости от предпочитаемой температуры и скорости потока.

Владение Широкохвоста – Песчаный Склон – находится на широкой стороне холма, куда холодное течение с диких земель наносит ил. Когда он минует пограничные камни, даже вода начинает пахнуть по-новому: знакомо и успокаивающе. В своем имении Широкохвост наконец расслабляется. Как и все землевладельцы, он по-настоящему спокоен только в пределах собственных границ.

Как обычно он приподнимается, выпрямив ноги, и дает громкий сигнал, проверяет, все ли в порядке. Дом откликается уверенным и – к сожалению – слишком чистым эхо. Сеть труб работает тихо: ни шуршания протечек, ни бурления засоров.

Трубопровод Широкохвоста непохож на остальные в Бесконечном Изобилии. Он использует математические модели, основанные на пропорциях кровеносных сосудов крупных животных, чтобы выверить диаметр ответвлений. Его урожаи почти на одну восьмую больше, чем у бывшего хозяина, Плоскотела, но все равно меньше, чем на любом другом участке в селении.

Дом стоит посередине имения: три длинных зала со сводчатыми каменными крышами для защиты. Трубы подводят к нему теплую воду, а ниже по течению слив поддерживает буйный рост жесткопера. Широкохвост пересекает границу и дает сигнал, чтобы привлечь внимание. Достигнув двери, он скидывает смотки и вещевые мешки, затем снова громко зовет подмастерьев. Никакого ответа.

Как всегда… Без сомнения, развлекаются где-то с другими подмастерьями и арендаторами, вместо того чтобы работать. Широкохвост вылезает наружу и прислушивается. Из дома собраний, что в центре селения рядом с куполом, доносится гул множества голосов. Что-то обсуждают? Широкохвосту сейчас совершенно не до собраний. Но он землевладелец, и будет неправильно остаться дома.

Общий дом переполнен, односельчане теснятся панцирь к панцирю. От разговоров и щелчков сонаров стоит невыносимый шум.

Широкохвост с трудом прокладывает себе путь в заднюю часть помещения, на свое любимое место в углу, где плита из пористого камня заглушает часть эха. Если еще этот невежа Толстоног с Песчаной Долины прекратит потирать ногочелюсти, то удастся услышать, о чем речь.

На месте докладчика Гребнеспин 58-й с Жесткого Уступа, вцепился в камень всеми восемью ногами, точно боится, что сейчас его оттуда стянут. Впрочем, могут и попытаться, если он не перестанет пыжиться и нести чушь. Слушатели давно скучают и думают о еде – крикуны в задних рядах начинают сигналить в унисон, пытаясь создать стоячую волну и полностью заглушить выступающего.

– Открытая вода принадлежит всем! Возьмите любой прецедент! Все, что выше уровня поднятой клешни, – общая вода. А значит, улов высоких сетей не принадлежит владельцу земли, а должен идти в общие кладовые.

– Сети сами на шесты не наденутся! – кричит кто-то. – Если высотный улов пойдет в общие кладовые, какой смысл нам маяться с их установкой?