Читать книгу - "Побег на рывок. Кн. 2. Призраки Ойкумены - Генри Лайон Олди"

Лука Шармаль знал эти формулировки: монография профессора Штильнера «Ойкумена: расизм как конфликт специфик мышления», раздел «Раса Гематр», главы девятая и десятая с примечаниями. Банкир никогда не говорил зятю, что в действительности, несмотря на изощренность профессорских рассуждений, все обстоит гораздо сложнее. В процессе анализа ситуации и выработки решения три потока многократно пересекались, обогащая и корректируя друг друга промежуточными результатами. Неудивительно, что все попытки компьютерного моделирования гематрийского мышления терпели фиаско. И дело тут было не в мощностях и быстродействии лучших в Ойкумене компьютеров, собранных на Ларгитасе…

Отрегулировав упругость напольного покрытия, Шармаль стал мерить шагами кабинет. Возле обзорника, имитировавшего окно во всю стену, он всякий раз задерживался на три с половиной секунды. Обзорник показывал реальный пейзаж за стенами резиденции, как если бы Лука и впрямь смотрел в окно. Небо было чистым – ни облачка, ни инверсионного следа от летательных аппаратов. Перед мысленным взором Шармаля прозрачная глубина киттянских небес быстро заполнялась белыми закорючками цифр и символов, которые складывались в исполинскую трехмерную матрицу. Лука мог обойтись и без визуализации мыслительных процессов, но так ему лучше думалось.

«Приятнее,» – определил бы на его месте не-гематр.

Восемь шагов к стене, восемь обратно. Задержаться у обзорника на три с половиной секунды. Обновить зависшую в небе облачную матрицу. Внести коррективы в параллельные потоки. И снова – восемь шагов до стены, восемь обратно. Так это выглядело со стороны. Знаменитого финансиста «зациклило». Уж не погружается ли он в апато-абулический синдром? Не пора ли вызывать врача?

…Наблюдателя Лука Шармаль отправил в спорткомплекс «Тафари» за два дня до начала турнира. Строгий приказ гласил: никаких «жучков» и нанокамер, напыленных на одежду. Личных контактов с объектом избегать. Держать дистанцию, себя не обнаруживать. Для такой работы не требовался экс-следователь Фриш – с заданием справился сотрудник личной службы безопасности. Его ежедневный отчет пришел сорок семь минут назад и был лаконичен.

Сегодня во время утренней пробежки камера дистанционного наблюдения за объектом в течение тридцати шести минут сорока одной секунды давала фальш-картинку. Причина: использование генератора композитной камуфляжной иллюзии с мультидиапазонной «глушилкой»; вероятность – девяносто восемь процентов. С вероятностью девяносто шесть целых и семь десятых процента в этот промежуток времени объект контактировал с неизвестным(и). Отследить контакт не удалось. Содержание беседы установить не удалось.

Скупой информации Луке Шармалю хватило с лихвой. С Диего Пералем контактировал отлично оснащенный профессионал. Предпринятые им меры предосторожности ясно свидетельствовали: контактер был уверен, что за Пералем следят. И, тем не менее, счел необходимым встретиться.

Расчет вероятностей давал следующий расклад:

– Разведка Великой Помпилии, полагая, что Пералем интересуются гематрийские «коллеги», решила форсировать события. Вероятность – семьдесят две целых и три десятых процента.

– В игру вступила разведка другой расы. Вероятность – семнадцать целых и четыре десятых процента.

– С Пералем контактировал представитель частной компании или преступной организации. Вероятность – восемь целых, одна десятая процента.

– Контакт не имеет отношения к секрету пассажирского колланта и преследует иные цели. Вероятность – две целых, две десятых процента.

Последний пункт явился для Шармаля неприятным сюрпризом. Вернее, не сам пункт, а соответствующая ему вероятность. Две целых и две десятых процента – на самом деле не так уж мало. Эмпирическая верификация по данным статистики предыдущего опыта подсказывала Луке, что здесь вступают в действие неучтенные факторы, а следовательно, данный пункт нуждается в поправочном коэффициенте. Точному исчислению коэффициент не поддавался.

Досадная неопределенность не повлияла на конечный вывод и решение. Настала пора действовать, причем действовать на опережение.

VI

В кратере Тафари клубился туман.

Клочья перламутра оседали на стенах чаши, вылепленной из земного праха наилучшим гончаром – природой. Ближе к краю они липли к скальным уступам так, словно целиком состояли из клея. Ниже туман бурлил, кипел, сливался в сплошную массу овсяной каши. С наслаждением, равно свойственным людям и катастрофам, он погребал под собой отели, спорткомплексы, бассейны, фехтовальщиков, тренеров, судей, массажистов – и, конечно же, зрителей, прилетевших на Китту ради наслаждения: зрелища откровенного, бесстыже выставленного напоказ соперничества. Туман был демократом, он жрал всех без разбору: богатых, бедных, здоровых, больных, живых, мертвых.

– Кстати, о мертвых, – сказал Пробус. – Сеньор Пераль, дружочек, вы абсолютно уверены…

– Замолчите, – перебил его Гиль Фриш.

– Ну мало ли! Например, летаргия. Ошибка врачей…

– Замолчите!

Незнакомая интонация, взорвавшая реплику гематра, заставила помпилианца прикусить язык. Много позже Пробус поймет, что впервые услышал от мар Фриша эмоционально окрашенную реплику, а сейчас он просто сел на камень и обхватил голову руками.

Спиной к ним обоим, Диего Пераль стоял на краю кратера.

– Спуск, – заметил он. – Спуск опаснее подъема.

– В каком смысле? – уточнил Фриш. – В философском?

– Во всех смыслах.

Я перестаю его понимать, отметил мар Фриш. Он молчал во время всего рассказа Пробуса. Я молчал – и он молчал. Помпилианец, размахивая руками и брызжа слюной, живописал, как в космосе мы встретились с покойницей, до сих пор летящей с Террафимы на Хиззац. Пробус не скупился на подробности, описывая собственные впечатления от встречи с усопшей сеньоритой де Кастельбро, где «чуть не обосрался» было самой слабой из характеристик. Сеньор Пераль слушал и лишь кивал в такт. Казалось, ему пересказывают одну из пьес, написанных Пералем-старшим. Он изменился, и момент перемены легко вычленить со стопроцентной точностью. Это фраза сеньора Пераля, обращенная к Пробусу: «Ангел ты или бес, в любом случае я иду за тобой.» Решение принято, все остальное – частности.

– Я думал, это я в аду, – сказал Диего Пераль.

– Это я в аду, – огрызнулся Пробус. – И черти жарят мою задницу.

– Нет, – с серьезностью психопата, объясняющего жертве мотивы своего ужасающего поведения, ответил Диего. – Вы заблуждаетесь, сеньор. Вам плохо, вот вы и преувеличиваете. Я тоже преувеличивал, и сейчас мне стыдно. Она до сих летит с Террафимы на Хиззац. Мертвая, она летит с Террафимы на Хиззац…

Он повторил мысль Фриша дословно, с такой уверенностью, что гематр едва не заподозрил в эскалонце латентного телепата. Черный ворон, Диего Пераль стоял над кратером, изучал метаморфозы предрассветного тумана и размышлял вслух о пекле и неврозах. Над горизонтом всплыл краешек Альфы Паука, прожигая насквозь перину облаков. Лучи солнца соткали вокруг Пераля яркий ореол, облепили желтым пухом, превращая ворона в цыпленка. Это было бы смешно – в другом месте, в другое время.