Читать книгу - "Первые шаги по Тропе: Злой Котел - Николай Чадович"

Своего приятеля-вещуна я видеть не мог, поскольку летел затылком вперед, а его небесный «пуховик» – другого слова не подберу – намного опережал нас. Судя по моим ощущениям, преимущественно внутренним, тенетник все время маневрировал, ныряя из одного воздушного потока в другой, а иногда закладывая прямо-таки головокружительные виражи.

Давным-давно, в эпоху парусного флота, опытные капитаны, нутром чуявшие водную и воздушную стихии, умели водить свои клипера и шхуны при любом ветре, в том числе и встречном. Если время особенно поджимало, они доходили от Шанхая до Лондона за три месяца, а Атлантику пересекали за пятнадцать дней.

Смею утверждать, что тенетники-летуны достигли в этом искусстве настоящего совершенства, которое могли бы оценить (с собственной колокольни, конечно) разве что Васко де Гама или Френсис Дрейк.

А впрочем, человеку никогда не сравниться с тенетником, являвшимся как бы неотъемлемой частью своих волшебных парусов.

Спустя некоторое время я стал замечать, что и наш полет, и движение облаков, прежде довольно хаотическое, стали постепенно упорядочиваться. Можно было подумать, что нас подхватило могучее и устойчивое воздушное течение. Мрачные тучи, наперегонки мчавшиеся куда-то вдаль, окрасились в нежно-золотистые тона, присущие косым лучам заходящего солнца.

Тенетник, и прежде не покладавший рук, лихорадочно засуетился, уменьшая объем пухового облака. Очень жаль, что он пренебрегал моей помощью. Думаю, что, соединив усилия, мы бы управились гораздо быстрее.

Невесть откуда появились стаи бабочек, летевших в том же направлении, что и тенетники. Каждая пестрокрылая красавица была величиной едва ли не с ласточку, а вся стая, сбившаяся в плотный овал, напоминала пышный летний луг, цветущий исключительно фиалками и мальвами.

Скорость бабочек была сравнительно невелика (хотя всех нас увлекал вперед один и тот же вихрь), и время от времени тенетнику приходилось рассеивать стаи, оказавшиеся на его пути. В такие моменты белый невесомый парус приобретал вид летающего букета.

Иногда выбившиеся из сил бабочки садились прямо на тенетника, и я, своротив шею, мог наблюдать, как он пожирает их, действуя стремительно и точно, словно охотящийся хамелеон: мотнул головой – и нет ее, бедняжки, только смачный хруст раздается. Конечно, это дело личных пристрастий, но народы, употребляющие кошерную пищу, мне как-то больше по душе…

Стремительно теряя высоту, мы пробили нижний слой облачности, и я вновь увидел землю, но любоваться ее пейзажами было недосуг – в небе творилось нечто куда более интересное.

Облака или рассеивались, словно под напором бури, или устремлялись круто вверх, образуя громадную воронку, как бы наполненную золотистым сиянием.

Туда же – скорее всего на верную смерть – неслись бабочки. Счет их, наверное, шел на миллионы. И никто им, несчастным, кроме меня, не сострадал. Теперь наш «пуховик» летел, задрав хвост в зенит, и хвост этот за последнее время сделался весьма куцым, его неудержимо влекло вслед за тучами и бабочками-самоубийцами. Да только тенетник знал свое дело, и мы, прижимаясь к земле, уходили прочь.

В какой-то момент прямо над собой я увидел дно загадочной воронки – этакое «око тайфуна», совершенно свободное от облаков. Именно оттуда исходил благодатный свет, заливавший все вокруг, но источником его было вовсе не солнце, как это мне показало» вначале.

Солнце не могло находиться так близко к земле – я ведь ясно видел, что стенки небесной воронки буквально нависают над ним.

Забыв о том, что тенетник не понимает меня, я крикнул через плечо:

– Что это?

И представьте себе, мои слова дошли до него. Да и какой иной вопрос мог задать чужак, впервые заглянувший в чудовищную воронку, где сверкал огонь, пожирающий облака.

Ответ тенетника прозвучал так:

– Шагдар!

Позже я узнал, что это означает Светоч.

Миновав воронку, скорее всего пронизывающую атмосферу этого мира насквозь, мы еще долго странствовали по воздуху, а поскольку все ветры теперь дули навстречу нам, приходилось двигаться зигзагами. Пуховой шлейф, вновь достигший максимальных размеров: мотался из стороны в сторону, словно лошадиный хвост отгоняющий докучливых мух.

Это окончательно доконало мой вестибулярный аппарат, и я ощущал себя уже не мальчиком Нильсом, путешествующим с дикими гусями, а Карлсоном, вместо варенья нажравшимся крепкого грога.

Мутить меня перестало только на земле, а посему подробностей посадки в памяти не сохранилось. Более или менее оклемавшись, я увидел вещуна, с вороватым видом подбиравшегося к моей котомке. Стало быть, его уже освободили от пут. Меня, впрочем, тоже.

Сил хватило только на маловразумительное «Кыш!» – но вещуну и этого оказалось достаточно. Он мигом ретировался на безопасное расстояние и, как ни в чем не бывало, вновь распустил нюни, занявшись врачеванием своих уже почти заживших ран.

Тенетники-летуны уходили прочь, унося на себе плотно свернутые мотки пуха. Повсюду шныряли их соплеменники, в большинстве своем снабженные смертоносными иголками, но на нас никто особого внимания не обращал. Дескать, дело обычное – для пополнения зверинца из чужих краев доставили парочку новых экземпляров.

И здесь ветер вовсю трепал высокие травы, но среди них торчали какие-то сигарообразные сооружения, похожие на стократно увеличенные коконы шелковичных червей.

Мы находились на краю обширной котловины, чьи склоны полого спускались к маленькому озерцу, блестевшему в лучах Светоча, словно капля ртути.

Нельзя было даже приблизительно сказать, кто является истинным автором этого геологического памятника – вулкан или астероид, – но, судя по состоянию вывороченного грунта, катастрофа произошла не так уж и давно.

Тут мне вспомнилось, что во время полета я уже видел несколько похожих впадин, без всякой системы Разбросанных по земле Ясменя. Шутки ради можно было предположить, что когда-то эта страна представила собой поле для гольфа, по которому от лунки к лунке великаны гоняли мяч, размерами сопоставимый с куполом собора Святого Петра.

Пошли! – вещун, стряхнувший с себя остатки целебных слез, поманил меня за собой.

– Куда? – я вовсе не собирался ходить у этого прощелыги на поводу.

– Есть тут одно местечко, – уклончиво молвил он. – Специально для таких гостей, как мы с тобой. Не тюрьма, но и не постоялый двор. Жить в общем-то можно. Мне там уже не раз случалось бывать.

– Пойдем, – вынужден был согласиться я. – А это далеко?

– Не очень, – он указал на одно из ближайших строений, но почему-то повел меня туда не напрямик, а каким-то весьма извилистым путем.

– Тебе здесь, похоже, доверяют, – заметил я, ступая за вещуном след в след (до противопехотных мин наши хозяева, слава богу, еще не додумались, но простейший капканчик вполне могли установить). – Без караульных ходишь.