Читать книгу - "Час Предназначения - Джеймс Алан Гарднер"

Несмотря на мужскую одежду, сейчас она определенно была женщиной; темные соски отчетливо просматривались сквозь мокрую ткань рубашки. Я представил себе, как ощупываю их пальцами, прикасаюсь к ним губами, и внезапно меня охватило такое желание, какого уже не было много месяцев. После того как Господин Недуг был повержен, мне страстно хотелось отпраздновать победу.

– Каппи… – начал я.

– Нет.

– Ты даже не знаешь, что я собирался сказать.

– Это же и так ясно. – Каппи направилась к валявшемуся ножу и подняла его. Какая у нее замечательная походка – по-мужски энергичная и по-женски изящная! – Когда тебе хочется потискаться, – продолжала она, – твой голос всегда звучит одинаково, а на лице появляется идиотское выражение. Или ты так представляешь себе лукавую улыбку?

– Да что с тобой? – не выдержал я. – Полчаса назад ты распевала «Наша любовь наполнит нас», а теперь будто изо льда сделана. Не говоря уже о том, что нарядилась в одежду своего папаши. Ты случайно не курила дурман-траву со Смеющейся жрицей?

– Нужно идти домой, предупредить людей, – сказала она, заправляя рубашку в штаны.

На ее носу засохла полоска грязи. Я злился на Каппи, но мне отчаянно хотелось очистить ее нос поцелуями.

– Сегодня канун Предназначения, – напомнил я. – Нам нельзя возвращаться в поселок. Мы должны пребывать в уединении.

– Расставляй приоритеты, Фуллин, – бросила она. – На болоте появились нейт и ученый, и ты не собираешься ничего сообщить людям?

– Людям можно будет сказать, – согласился я. – Потом. После. Пойдем полежим.

– Можешь заниматься этим со своей проклятой скрипкой, но не со мной.

Бросив на меня яростный взгляд, она подняла копье и побежала. Бег ее был плавным и легким – так бегают воины. Я открыл было рот, собираясь потребовать, чтобы она меня подождала, но вовремя остановился. Каппи, скорее всего, не стала бы ждать, а для мужчины, если женщина ему не подчиняется, подобное означало потерю лица. В конце концов я крикнул: «Только не сломай мое копье!», но недостаточно громко для того, чтобы она услышала.

Теперь у меня не оставалось выбора, кроме как возвращаться в Тобер-Коув, будь то канун Предназначения или нет. Если Каппи появится там, а я нет, старейшины скажут, что я послал женщину, чтобы принести известие, на которое мне не хватило смелости самому. Не говоря уже о том, что она наверняка изложит все случившееся по-своему, и далеко не обязательно это будет соответствовать действительности. В конце концов, Каппи была одержима дьяволом, о чем я постоянно забывал.

Но я знал, как следует поступать с дьяволами. Взяв скрипку нейт под мышку, я направился в сторону поселка.

Вскоре я пожалел о том, что позволил Каппи уйти с копьем, – каждый камень, попадавшийся мне на пути, казался мне каймановой черепахой. Я подумал было о том, чтобы постукивать по камням смычком, но не мог решиться на подобное, отчетливо представляя, как зубастые челюсти с хрустом сокрушают хрупкое дерево и конский волос. Я пытался убедить себя в том, что это не мой смычок, но от этого мне не становилось легче. Что поделаешь, музыканты – впечатлительный народ.

Я начал обходить каждый подозрительный камень, который мог бы оказаться затаившейся черепахой, и в итоге сошел с тропы, которая вела прямо к Тобер-Коув. Никто не мог бы сказать, что я заблудился, – я выдерживал направление, ориентируясь по сухому дереву, возвышавшемуся над камышами посреди болота, – но когда наконец добрался до леса, где черепах уже не было, то оказался вдалеке от исхоженных троп.

Расстояние от поселка до любой части леса можно измерять возрастом людей, использующих эти места в качестве убежища. Самые маленькие дети строят свои крепости среди деревьев неподалеку, лишь бы их нельзя было заметить с башни здания Совета. Становясь постарше, они забираются дальше, в поисках свалок Древних и разрушенных зданий, которых, по их мнению, никогда не видел никто из тоберов. Парочки подростков проникают еще дальше, чем их болтливые братишки и сестренки, где на подстилке из колючих еловых веток они читают друг другу любовные стихи и рассказывают истории о привидениях – лучшее приворотное зелье, известное четырнадцатилетним. Убежища ребят постарше – уединенные лужайки, где они размышляют о том, насколько несправедлива жизнь, и рассказывают друг другу, как все будут сожалеть, если найдут их болтающимися в петле на ветке старого дуба. Вскоре большинство из них возвращаются на места любовных утех, но некоторые со временем отдаляются все больше, пока их связь с Тобер-Коувом не прерывается и они не оказываются в глубине полуострова, в городах на Юге.

Избегая черепах, я забрался в самую глушь, часть леса, знакомую лишь отшельникам и случайным охотникам. Однако это все еще была земля тоберов, и отчетливо выделяющаяся тропа вела назад, в сторону поселка. Несомненно, она должна была вскоре привести меня в более знакомые места.

Я едва успел пройти двадцать шагов, когда заметил в лесу слева от меня желто-оранжевый отблеск костра. Здравый смысл подсказывал избегать его – ни один одинокий путешественник не заходил столь далеко от главной дороги. Вероятнее всего, это был какой-то беглец из Фелисса. Ежегодно в наших лесах скрывались несколько воров и убийц; Гильдия воинов выслеживала их и отправляла за вознаграждение обратно. Это было выгодное дело – в течение пятнадцати лет деньги, полученные за головы преступников, полностью покрывали расходы на содержание рыбной палатки Тобер-Коува на осенней ярмарке в Вайртауне.

При мысли о том, что я могу встретиться с преступником так скоро после недавней драки, у меня внутри все перевернулось. С другой стороны, Каппи уже добралась до поселка и изложила свою версию происшедшего. Вероятнее всего, она изобразила меня не в лучшем свете – а люди в поселке настолько завидовали моим успехам, что рады были бы любому поводу для того, чтобы смотреть на меня свысока. Конечно, я мог попытаться как-то объяснить, почему я явился домой так поздно. И рассказ о встрече с неизвестным разбойником послужил бы достаточным оправданием.

Стараясь производить как можно меньше шума, я положил скрипку под кустом и начал пробираться сквозь заросли к костру. Вскоре я услышал треск горящего дерева, достаточно громкий для того, чтобы заглушить любые производимые мной звуки. Мне удалось подобраться совсем близко, и я, – выглянув из-за поваленной ели, увидел перед собой освещенную поляну.

Костер был разложен на краю одной из многочисленных известняковых плит, часто встречающихся в наших лесах. В его ярком свете я увидел Смеющуюся жрицу – старую Литу, скорчившуюся на ржавой железной скамейке. В лесу полно подобных вещей – вся эта территория когда-то была природным парком Древних, и они, судя по всему, любили украшать природу скамейками.

Лита была одета в зеленое, в седых волосах виднелись ромашки, а с пояса свисали сухие стручки. Она сидела, закрыв лицо руками; треск костра заглушал все прочие звуки, но по тому, как вздрагивали ее плечи, я понял, что она плачет.