Читать книгу - "Брошенные машины - Джефф Нун"

Состояние стабильное.

А в тот же день, поздно вечером, почти ночью, как я узнала уже потом, моя Анджела умерла. Она умерла. Меня как будто накрыло холодной волной; такой холодной, такой мучительно медленной. Волной, проникшей в меня и сомкнувшейся у меня на сердце. И я поддалась, поддалась этому холоду. Я должна была быть рядом с ней. Почему меня не было рядом? Только этот пронзительный холод…

Ей было всего девять лет. Она умерла.

* * *

Весь четвёртый этаж занимал один зал. Огромное, хорошо освещённое помещение, заставленное книгами. И там была Тапело. Та девчонка, которую мы подвозили. Сидела — читала книгу.

— Ой, это вы, — сказала она. — Хендерсон, правильно?

— Нет. Хендерсон — это другая. А я Марлин.

— Марлин, ага.

— Любишь читать? — спросила я.

— Это сильно. Это действительно сильно.

Я огляделась. Все четыре стены были сплошь завешены книжными полками. Книги стояли вплотную друг к другу. Очень старые книги, почти все — в твёрдых матерчатых переплётах, хотя попадались и современные издания в мягкой обложке. Кроме нас с Тапело, в зале был ещё мужчина, служитель музея, который сидел в уголке. И, кажется, спал.

Я подошла к ближайшей полке и провела пальцем по корешкам. Интересно. Я взяла одну книгу и сразу — другую. Глянула на обложки. Прошлась вдоль полок, вынимая книги наугад.

— Они без названий.

— Да, — сказала Тапело. — Уже без названий.

— Что значит — уже без названий?

— А вы внутрь загляните.

Я открыла книгу, которую держала в руках.

— Пожалуйста, осторожнее, — сказал служитель музея, сонно кивнув головой.

Вроде бы самая обыкновенная книга, только на странице пропущено несколько строчек.

— Прочтите мне, что там написано, — попросила Тапело. — Вслух.

И я начала читать.

— Средь бела дня, в окружении призраков, трепещущих на ветру, хотя листья были неподвижны…

Я запомнила эти слова. Сейчас, когда я пишу, они вспоминаются сразу. Но тогда, когда я прочла их вслух, мне вдруг стало холодно. Зябко. Мне пришлось оторваться от книги.

— Я не понимаю.

— Ага, — сказала Тапело. — Странное ощущение, правда?

Я опустила глаза на страницу. Сперва я думала, мне показалось. Но нет. Те слова, которые я только что прочитала… они исчезли.

— Что здесь происходит?

— Давайте, — сказала Тапело, — читайте дальше.

Я посмотрела на девушку. Наши взгляды встретились. В её глазах была нежность.

— Читайте.

Я опять опустила глаза на страницу…

— Чуждые всем человеческим устремлениям, в погоне за лунным лучом.

И одно за другим, у меня на глазах — тронутые моим взглядом, произнесённые моим языком, — слова исчезали с листа.

Что меня больше всего удивило, так это то, что за время нашего путешествия я повидала уже столько странностей и, надо думать, повидаю ещё немало, но эти книги, слова, исчезающие со страницы… это меня пробрало. Почему-то. Может быть, потому, что я до сих пор зарабатывала на жизнь, работая со словами. Или же потому, что я всегда очень любила книги, много лет собирала библиотеку, читала книги и перечитывала самые любимые. Сказки, которые мне читал папа; сказки, которые я, в свою очередь, читала Анджеле до того, как её поразила болезнь; очень часто бывало, что я очень долго читала ей ту же самую сказку, вечер за вечером.

Теперь ничего этого нет. Ничего нет…

Книги, собранные в этом зале, нельзя прочесть дважды.

Я взяла с полки ещё одну книгу. И опять на обложке не было названия. А на страницах было ещё больше пустого пространства. Там были страницы, почти полностью чистые.

— Пожалуйста, осторожнее, — сказал служитель музея. Я пролистала книгу и нашла страницу, где ещё сохранилось достаточно слов, и начала читать.

— Таково было влияние Боуи на Англию: удар, сотрясение. От брака инопланетянки и утончённого денди родился ребёнок, чужой всем и вся, великий посторонний современной эпохи, странный мессия из космоса…

Мне опять пришлось остановиться. Мне было грустно смотреть, как слова исчезают с листа.

— Нет, я не могу. Не могу.

— Это красиво, — сказала Тапело.

— Нет.

— Все книги должны быть такими. Я одну видела, в колледже. Хрупкий рассказ, что разрушается прямо в процессе чтения. Это как будто… любовь, самая чистая, самая безупречная, с которой можно соприкоснуться, но лишь на мгновение, понимаете, а потом она сразу исчезнет, уже навсегда. Как вы думаете?

Я не знала, что ей ответить.

— Марлин, когда-нибудь все эти книги станут пустыми и чистыми. Они будут наполнены пустотой.

— А куда исчезают слова?

— Пожалуйста, осторожнее, — сказал служитель музея. — Мы уже закрываемся.

И там, в блекнущем свете, Тапело ходила по залу, брала с полок книги, читала по фразе из каждой.

— Вы посмотрите, — сказала она. — Тут осталась всего одна строчка. Всего одна строчка. «Все сокрушённые дети учатся танцевать». Вот и все. Её уже нет.

— Куда они исчезают?

— Что?

— Когда слова исчезают, они куда-то деваются. Но куда?

Мне надо было узнать.

Мне надо было узнать, что происходит с этими словами: они растворяются в ткани бумаги или переселяются в сознание человека, который их прочитал. Или, может, они расплываются по пространству и остаются, невидимые, в этом зале. Мне надо было узнать, но Тапело мне не ответила. Она читала. Она вычитывала слова.

Шелест страниц, шёпот девочки. Блекнущий свет.

* * *

Может быть, запомнив слова, которые я прочла там, в музее, я спасла их от небытия. Может быть, переписав их к себе в тетрадку, я не дала им исчезнуть.

Я не знаю.

Разумеется, я не могу вспомнить все фразы дословно. Построение каждого предложения. Все эти отрывки были мне не знакомы. Раньше я этих книг не читала. Я могу лишь попытаться подарить этим словам вторую жизнь. Но даже в тех двух-трёх фразах, которые я записала после похода в музей, наверняка есть ошибки.

Но опять же и в моей собственной книге немало ошибок. Полузабытые разговоры; затенённые события, преувеличенные значения. Туманное изложение. Слова, исчезающие с языка, как только ты их произнёс.

Но эта первая фраза. Я её никогда не забуду.

Средь бела дня, в окружении призраков, трепещущих на ветру, хотя листья были неподвижны…

* * *

В окнах поблёскивал мягкий жёлтый свет. Плотно задёрнутые занавески на миг пропитывались этим светом, а потом вновь темнели. Это было неправильно. Вопреки правилам нового города. В остальных домах не было света. Павлин объяснил, что на ночь здесь отключают энергию — везде, кроме самых необходимых служб. Но было в городе одно место, это самое турагентство, где забили на правила и зажгли свет. Может быть, от домашнего генератора.