Читать книгу - "Ученик воина - Лоис МакМастер Буджолд"

Майлза разбудил слуга, осторожно дотронувшийся до его плеча. Свет в комнате был тусклый, темно-серый.

– Лорд Форкосиган… Лорд Форкосиган…

Майлз, одурманенный снотворным, с великим трудом разлепил веки. Который час?.. И почему этот болван именует его отцовским титулом? Он что, новенький? Вроде нет…

Но вот сознание вернулось к нему и Майлз похолодел: до него дошел смысл сказанного. Он резко сел в постели, голова кружилась, сердце куда-то проваливалось.

– Что?

– Ваш… Ваш отец просит вас одеться и сейчас же спуститься к нему. – Слуга запинался, и это подтверждало его худшие опасения.

Рассвет еще не наступил. Когда Майлз вошел в библиотеку, там горели лампы, а окна казались тусклыми синевато-серыми прямоугольниками. Отец, полуодетый – в форменных брюках, рубашке и ночных туфлях – тихо беседовал о чем-то с двумя мужчинами. Одного Майлз знал – это был их домашний врач; другой – адъютант в придворном мундире. Отец поднял глаза и встретился взглядом с Майлзом.

– Что-то с дедом, сэр? – тихо спросил Майлз.

Новоиспеченный граф Форкосиган кивнул головой.

– Дедушка скончался во сне, часа два тому назад. Думаю, боли он не испытывал. – Голос отца не дрожал, но лицо было старчески изможденным, хотя на нем и застыла маска профессиональной невозмутимости. Глаза отца показались Майлзу на какой-то миг глазами несчастного ребенка, и это перепугало его больше, чем новая, глубокая складка у губ.

На глаза Майлза навернулись слезы, и он сердито смахнул их тыльной стороной ладони.

– К черту! – пробормотал он прерывающимся голосом. Никогда в жизни Майлз не чувствовал себя таким маленьким.

Отец как-то странно посмотрел на него.

– Я… – начал он и осекся. – Ты ведь знаешь, он уже несколько месяцев был на волоске…

А вчера я этот волосок перерезал, подумал Майлз, чувствуя себя совершенно несчастным. Моя вина… Но вслух он сказал:

– Да, сэр.

Похороны старого графа превратились прямо-таки в событие государственной важности. Три дня пышных церемоний безмерно утомили Майлза. Соболезнования. Надгробные речи. Процессия, для которой Грегор Форбарра выделил императорский военный оркестр и отряд конной гвардии в парадных мундирах. Погребение.

Майлз думал, что его дед – последний представитель эпохи имперского величия. Теперь он убедился в своей ошибке. Из каких-то закоулков повыползали древние служаки, из которых песок сыпался, и их дамы, все в черном, как вороны, – жуткое зрелище. Мрачно-вежливый, Майлз терпеливо сносил шокированные и сочувствующие взгляды, когда его представляли как внука Петера Форкосигана, и выслушивал бесконечные воспоминания о людях, которые умерли задолго до его рождения и о которых он надеялся никогда больше не услышать.

Даже после того, как была брошена последняя лопата земли на могильный холм, конца нашествию не предвиделось. К вечеру дом Форкосиганов заполнила куча народа – друзья, знакомые, общественные деятели, их жены, зеваки, любители визитов и столько родственников, что Майлза пробрала дрожь.

Отец и мать стояли внизу, встречая гостей. Долг аристократа для отца всегда был связан с политическим долгом; Майлз мужественно нес вахту рядом с родителями. Но когда прибыли Форпатрилы, он не выдержал и решил удрать в последнюю крепость, еще не занятую вражескими войсками. Майлз уже слышал, что Айвен прошел в академию, и вникать в подробности этого события было ему сейчас не под силу. Стащив пару роскошных цветов с какого-то похоронного украшения, он поднялся на лифте на верхний этаж и постучал в резную дверь.

– Кто там? – донесся приглушенный голос Элен. Майлз надавил на ручку с эмалевым рисунком, дверь приоткрылась, и он просунул в щель руку с цветами. Элен радостно откликнулась: – Входи, Майлз, входи.

Он проскочил в дверь, до смешного тощий в своем траурном костюме, и вопросительно улыбнулся:

– Как ты догадалась, что это я?

– Ну, это мог быть либо ты, либо… Никто мне не протягивает цветы, стоя на коленях. – Ее взгляд невольно задержался на уровне дверной ручки, выдавая, каким образом Элен без труда догадалась, кто ее посетитель.

Майлз немедленно опустился на колени, быстро-быстро заерзал по ковру и с торжественным видом вручил ей цветы.

– Прошу! – воскликнул он, и девушка от удивления рассмеялась. Зато проклятые ноги его не выдержали такого варварства и ответили болезненной судорогой. Майлз отдышался и добавил гораздо тише: – М-м-м… Ты не поможешь мне? Эти проклятые гравитонные костыли…

– О Боже… – Элен помогла ему добраться до своей узкой постели, заставила прилечь, а сама вернулась в кресло.

Майлз покрутил головой, осматривая крохотную спальню.

– Тебе что, не могли выделить чего-нибудь посимпатичнее этого чулана?

– Мне здесь нравится. Особенно окно на улицу, – сказала Элен. – Да и комната даже больше, чем у моего отца. – Она понюхала цветы, и Майлз тотчас же пожалел, что не выбрал другие, подушистее. И вдруг Элен подняла на него недоумевающие глаза: – Майлз, где ты их взял?

Он покраснел, чувствуя себя слегка виноватым.

– Позаимствовал у деда. Можешь мне поверить, никто не заметит недостачи. Там, внизу, настоящие джунгли.

Элен беспомощно покачала головой.

– Ты неисправим.

– Ты не сердишься? – тревожно спросил он. – Мне подумалось, что ты от них получишь больше удовольствия, чем дед.

– Лишь бы никто не вообразил, будто я их стащила.

– Отсылай всех ко мне, – великодушно разрешил Майлз, вздернув подбородок и не спуская глаз с задумавшейся девушки, разглядывающей цветы. – О чем ты сейчас думаешь? Что-нибудь печальное?

– У меня, наверное, не лицо, а какое-то окно. Совершенно прозрачное.

– И вовсе нет. У тебя лицо – как… как поверхность воды. Сплошные отражения и отсветы. И никогда не знаешь, что там в глубине. – Он понизил голос, показывая, сколь таинственны эти глубины.

Элен состроила презрительную гримаску, но потом вздохнула.

– Я думала… Я-то ведь не положила ни цветочка на могилу матери…

Майлз оживился – у него сразу возник интересный проект.

– А ты хочешь? Мы могли бы выскользнуть с заднего хода… Нагрузить телегу-другую… И никто бы не заметил.