Читать книгу - "День, когда пропали ангелы - Шон Смакер"

Из-за дождя, лившего стеной, качающихся ветвей дуба и темноты было не разобрать, что происходит. Но потом ветер стих и молния ударила еще раз, и я увидел, как мама продвигается все дальше и дальше. Она немного наклонилась и протянула руку к коту, пытаясь его подманить. Влажные волосы прилипли к лицу, а одежда – к телу. Я представил, как она подзывает: «Кис-кис-кис, сюда, иди сюда…»

И тут снова ударила молния.

БАБАХ!

Она осветила все так ярко и близко, что казалось, ее можно потрогать. Затем грянул гром, и дом содрогнулся. Послышались удары – это обломки дуба падали на крышу и землю. Позже, когда соседи помогали навести порядок на ферме, шестифутовый кусок дерева обнаружили за коровником, в нескольких сотнях ярдах от места, где рос дуб.

Придя в себя, я снова выглянул в окно. Там царила тьма. Я всматривался в ночь, волнуясь за маму. Вспомнил об отце: где же он, почему не прибежал? Снова вспыхнула молния, осветив ветку, на которой чуть раньше стояла мама. Теперь ветка, вся изломанная, безвольно свисала со ствола.

Мамы больше не было.

«Скорая помощь» приехала одновременно с полицией. Мигая сигнальными огнями, они припарковались в нашем переулке. Я смотрел на мелькающий свет маячков, и у меня кружилась голова. Отойти от окна недоставало сил. Я надеялся, если не сдвинусь с места, никто не сообщит мне то, что я и так уже знал.

Наконец в полном оцепенении я поплелся к себе в комнату. Пришел отец и что-то сказал, но, поскольку он и сам едва шевелил языком, его слова не имели смысла. Иногда слова просто не умещаются в сознании.

Но мне и не нужно было ничего слышать, ведь когда молния ударила в дерево, внутри меня что-то умерло. Раньше оно трепетало в груди, словно крохотный обезумевший мотылек, а потом исчезло.

Это означало, что мама ушла.

Поговорив со мной, отец отправился на первый этаж, поскольку начали приходить соседи. Ему предстояло звонить в похоронное бюро и устранять последствия грозы.

Я тихо спустился по лестнице, прошел через кухню и улизнул в заднюю дверь, ни с кем не поздоровавшись. Я чувствовал на себе взгляды людей, которые не находили слов. Они тоже поняли, что иногда слова бессильны. Я побрел по кукурузному полю, задевая коленями ростки, и вышел на дорогу. Я не хотел возвращаться в наш переулок, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать. Я пошел на север, мимо фермы мистера Джинна, до самого конца Кинкейд-роуд. У края леса она заканчивалась: землю там разровняли и подготовили, чтобы продолжить дорогу, но работы так и не завершили. Мы с Аброй называли ее Дорога-в-Никуда. Прежде чем нырнуть под сень деревьев, я через плечо оглянулся на город. Вспомнил про ярмарку и стал искать взглядом колесо обозрения. Но то ли его еще не собрали, то ли холмы были слишком высокими… В любом случае я ничего не увидел. Только грозовое небо, затянутое ночной мглой, и мигающие огни «Скорой помощи», которые почему-то никто не выключил.

С севера к Дороге-в-Никуда примыкала узкая тропа, что вела вглубь чащи до самой реки. В той точке, где сходились восточный и западный хребты, река текла прямо из каменной стены, что отвесной скалой вздымалась на тридцать футов в небо. У подножия этой скалы, в самом конце тропы, скрывалась небольшая пещера, в которой я с трудом помещался в сидячем положении. Неподалеку от нее было старое кладбище.

Древние камни покрылись зеленым мхом, многие были расколоты либо перекошены. Полустертые надписи почти не поддавались прочтению, а некоторые могилы на самом деле представляли собой гробницы, старые склепы. Если как следует постараться и суметь открыть двери, туда можно было бы даже войти. К городской церкви примыкало собственное кладбище, и большинство жителей Дина хоронили там. Лесной же погост относился к совершенно иной эпохе. Поговаривали, мол, здесь обитают привидения, однако меня это не слишком пугало. Среди надгробий росли деревья, и мне казалось это всего лишь продолжением леса.

Устроившись в маленькой пещере, я разглядывал реку за кладбищем. В этом месте она была примерно пятьдесят ярдов шириной. Поток, насыщенный ливнем, несся быстро. Зимой, когда ветки деревьев стояли голыми, отсюда просматривалась восточная гора, однако летняя листва росла обильно и раскидисто.

Я долго сидел там, безотрывно смотрел на воду, жалея, что встретил Икара и погнался за ним под дождем.

Утихла буря, и выглянула луна. Ее свет, переливаясь на водной глади, падал на меня сквозь густые ветки деревьев.

Решив, что соседи, должно быть, уже разошлись, я покинул темный лес. Но часть той тьмы осталась во мне. Тогда я едва это сознавал, но потом она разрослась у меня в душе густой тенью и заставила натворить то, чего я никогда не сделал бы прежде. Если позволить, тьма способна на многое. Она способна тебя изменить. Домой я вернулся намного позже, чем полагалось. В такое время я обычно крепко спал. Люди все еще толпились у нас. Я прокрался в прихожую. Опустив голову, прошел через кухню, где собралось несколько человек, и отправился наверх. При моем появлении все замолчали, и я снова ощутил на себе взгляды. Ощутил непроизнесенные слова, что были бессильны помочь.

Ко мне в комнату доносилось шипение кофеварки, наполнившей очередной кофейник, и голоса, что выражали соболезнования. Кто-то осторожно постучал в дверь моей спальни. Сначала я не хотел открывать – не желал никого видеть. Несколькими часами раньше сюда поднимался отец. Он тихо сказал, что я предоставлен самому себе: могу остаться в комнате или спуститься, все что угодно. Я надеялся, это означает, что мне можно ни с кем не разговаривать.

Однако из чистого любопытства все же открыл дверь. У порога стояла Абра. Завидев меня, она залилась слезами, бросилась мне на шею, уткнулась лицом в плечо и разразилась горькими рыданиями. В глубине души мне даже стало немного приятно, что Абра скучает по маме так же сильно, как и я. И все же я чуть-чуть ей завидовал или стыдился, потому что сам поплакать не мог. Казалось, это неправильно – не проливать слез, так что я ее слегка отодвинул.

Мы сели на мою кровать, оставив дверь открытой.

– Это так… так… ужасно, – выдавила Абра. – Как ты?

Я пожал плечами. За окном снова разгулялась буря. Дождь стучал в стекла, но на сей раз не было ни грома, ни молнии. Похоже, небеса специально припасли их для маминой погибели, а теперь в спецэффектах не было нужды.

– Ты видел, как все случилось? – очень серьезно спросила Абра.

– Ну… Вроде того.

– Было жутко?

– Наверное, да.

– Что вы теперь будете делать?

– О чем ты?

– Останетесь здесь, на ферме, или… уедете?

Я снова пожал плечами, но мысль о переезде сильно меня задела. Мне показалось, я сейчас заплачу. Больше мне нигде не доводилось жить. Наша семья корнями вросла в эту ферму. Дедушка купил ее, когда женился. Они с бабушкой уже умерли, но ферма была частью меня – как кровь и кости.

– Вряд ли отец захочет уезжать, – сказал я, но прозвучало не слишком уверенно.